Оказалось, трактир находится на приличном расстоянии, и мы, по плану балзона, должны были переночевать в нем, после чего вместе весело провести остаток дороги практически до Пакра.
В трактире я бывал, даже работал, но об этом эпизоде моей трудовой деятельности в данном мире я почему-то предпочел умолчать. А вот с этого места я выработал тактику действия. То есть пациент должен быть все время пьян. Все время! Благо, что балзон любил это дело. Нафигачились мы с ним… я даже к своим не сумел сходить. Самое интересное, что мне-то ведь много не надо, мой местный организм полностью противился, то есть поддавался алкоголю, в смысле не имел опыта и закалки.
Ночь я бы провел в ауте с тазом, если бы не Толикам, который единственный имел доступ к моему телу – поскольку я был гостем балзона, то охрана моей тушки, как оказалось, целиком легла на плечи стражей балзонства.
Однако проснулся я с ясной головой и в обнимку с Огариком. Быстро сориентировавшись, я потребовал своего горна, который был ну пусть не доставлен, но предъявлен пред мои очи. Причем охрана у комнаты смотрела на меня с каким-то омерзением.
– Очухался, – прошипел Толикам.
Мы находились в комнате трактира, а слышимость здесь была…
– Да я вроде как не болею.
– Еще бы, я Огарика вчера в комнату притащил, чтобы он тебя подлечил.
– Кстати, как умудрился? – Точно знаю, что вчера к моей тушке стража балзона никого не подпускала.
– Сказал, что ты любишь мальчиков.
– О-о-о. – Я осознал взгляды стражи.
– А что значит, любит мальчиков? – встрял Огарик.
– Значит, я тебя люблю, – ответил я пространно. – То есть в смысле… я потом тебе объясню.
– Что делать будем? – спросил Толикам. – Стража локотства на уши поставлена – ищут, кто убил семерых воинов. Вчера они здесь тоже были, документы на рабов проверяли.
– То есть?
– Вот так. Пока либалзон изволили вино вкушать, Клопа вместе с торбом чуть не забрали.
– Зачем?
– Под шумок розыска хотели с него башок поиметь. Ладно, горн балзона вступился, сказал, что Клоп твой человек, поэтому надо твоего разрешения спрашивать. На это у них смелости не хватило.
– Наши как?
– Хорошо хоть кузнеца вчера не нашлось, а то либалзон Элидар велел заковать всех.
– Ну видишь, как все хорошо. – У меня в памяти всплыл этот неприятный момент – мы с балзоном, обсудив новости о сбежавших рабах, решили подстраховаться.
– Тебя, может, в торб вернуть? – Толикам прищурился.
– Чего ты рычишь? Мы в безопасности. Что еще надо?
– Ты мужикам сходи объясни.
– И схожу. Седлай лошадей, и в путь, пока этот не проснулся.
– Не получится. Вы вчера договорились вместе ехать. Его стража нас не выпустит. Его горну дано указание в крайнем случае будить хозяина.
– Тогда бутылку самого крепкого и не очень дорогого вина мне.
– Ты вроде не болеешь?
– Вот если балзон болеть перестанет… тогда да!
– Как скажете, либалзон, – проскрипел Толикам.
– И это, узнай, где балзон спит, я не помню, – проигнорировал я ерничество горна.
Так как к правителю местных земель меня не допустили – тот, видите ли, почивать изволят, я успел проверить свою собственность. К сараю, где расположились наши, меня сопровождал Чустам и воин балзона.
– Парней угостить не забудь, – протянул я монету Чустаму и кивнул на балзонского воина.
– Как скажешь, либалзон, – ответил мне Чустам, криво улыбнувшись.
У балзонского тоже, смотрю, улыбка поползла. Монету я сунул всего в пять башок, как-то не озадачились распределением средств, и так-то хозяин рабов был более нищий, чем сами рабы, но пять башок, если перевести на настойку… это о-го-го.
Рабы глядели на меня с подозрением.
– Успокой парней, – выходя, попросил я Клопа, отведя в сторонку.
