Вайолет слышит, как где-то впереди играет “Эйс оф Бэйс”, но когда она достигает источника звука, оказывается, что это открытая дверь совершенно неосвещенного дома. Потом на горизонте виднеются какие-то мерцающие красные огоньки: выясняется, что несколько человек стоят кружком посреди дороги и курят, разговаривая вполголоса.
А с чего бы им
Все же она обходит курильщиков, не беспокоя их и отчасти ожидая, что они задерут головы и начнут принюхиваться, почуяв ее присутствие.
Оказалось, что бар находится в четырех кварталах от кафе Дебби. Называется он “У Шерри” – а значит, думает Вайолет, есть вероятность, что там ее встретит женщина с топором по имени Шерри. Стоит рискнуть.
Внутри длинный узкий зал, обшитый темным деревом и увешанный рождественскими огоньками; у стойки всего четыре табурета и два человека: бармен и на крайнем табурете слева – единственный посетитель.
Оба – парни слегка за тридцать или около того, в Портленде они были бы инфантильными хипстерами, но здесь это взрослые мужики с практичными стрижками, выглядят так, словно уже кое-что повидали на своем веку. Особенно у бармена такая током шарахнутая физиономия, которая у Вайолет ассоциируется с людьми после реабилитации. У парня на табурете сутулая спина и по- медвежьи покатые плечи. Оба большие, и ни один из них не пялится на нее.
Вайолет нравятся большие парни. Маленькие все время пытаются трахнуть ее от чувства неполноценности. Возможно, этим объясняется, почему при докторе Лайонеле Азимуте с его ручищами и хриплым смехом, напоминающим звук измельчителя отходов, ей хочется снять лифчик.
А может, это ничем не объясняется.
Она садится на крайний правый табурет и спрашивает:
– Есть какое-нибудь интересное пиво?
– Любое пиво хоть немного, да интересное, – говорит парень с другого табурета.
Вайолет соглашается. Пиво – прекрасный пример превышения популяцией емкости среды: помещаешь кучку организмов в закрытое пространство, где углеводородов столько, сколько они в жизни не видели, потом наблюдаешь, как они подыхают от собственных продуктов жизнедеятельности – в данном случае углекислоты и спирта. А потом пьешь все это.
– Что-нибудь вроде хефевайцен, да? – спрашивает бармен.
– Ну, не обязательно прямо хефевайцен.
– Я просто для примера сказал. – Он роется в холодильнике под стойкой. – Не очень-то разгуляешься. Если вы не местная, то, может, вам будет интересно “Грейн стар”.
Парень на табурете показывает свою бутылку. Клевая винтажная этикетка.
– Звучит неплохо.
– Стало быть, “Грейн стар”, – говорит бармен.
– А с чего вы решили, что я не местная?
Мужики смеются:
– Что, увидели это местечко в гиде “Мишлен”?
– Ага, – отвечает Вайолет, – в разделе “Бары Форда, которые еще открыты”.
Бармен бросает на стойку два кoстера “Санкт-Паули гёл” и ставит на один пинтовый стакан[36] , а на другой – бутылку. Открывает бутылку, и из нее поднимается пар.
– “Санкт-Паули гёл” у меня тоже нет, – говорит бармен. – Эти кoстеры уже были здесь, когда я купил бар. Все никак не израсходую.
– Тогда надо их использовать, – отвечает Вайолет. – Еще одно пиво для бармена, пожалуйста.
– Спасибо, но я на диетической коле. – Бармен поднимает и показывает свой стакан, а Вайолет и парень на табурете наклоняются друг к другу и чокаются бутылками. Вайолет это место нравится все больше и больше.
– Неплохо, – говорит она, отпив глоток.
Хотя и не особо хорошо. Пиво “Грейн стар” оказалось сладковатым, жидковатым и с металлическим привкусом, хотя, наверное, оно достаточно необычное, чтобы привязаться к нему, если пить его, занимаясь чем-нибудь прикольным.
Но это вряд ли. Если только не явится доктор Азимут и не увезет ее в отель, чтобы оттаскать за волосы.
Вайолет не просто подумала об этом. Но еще и рыгнула. И говорит:
