Порой случались дичайшие для прусских умов случаи. Так, 14 мая танковая бригада РККА ворвалась на немецкий аэродром. Пушками и гусеницами танкистам удалось уничтожить более сотни «Мессершмиттов», «Хейнкелей» и прочих «Фокке-Вульфов».
В то же самое время на полях сражений бесчинствовали штурмовики «Ил-2», прозванные пилотами люфтваффе «бетонными самолетами», – ничего их не брало, ни пули, ни снаряды. Тяжелые, бронированные «Ильюшины» проносились, как ангелы смерти, подвергая живую силу и технику расстрелу и бомбежке. И «горбатым», как прозвали штурмовики в ВВС РККА, вернули, наконец, стрелка, чтобы тот держал под прицелом заднюю полусферу. Теперь немцам уже нельзя было зайти малость неуклюжему «илу» в хвост. Нет, зайти-то можно было, а вот выйти – увы.
Истребители «Ла-5» сводили на нет все былые преимущества «Ме-109», а бомбардировщики «Ту-2» налетали тенями валькирий, перелопачивая окопы и дзоты.
В полной красе показали себя и без того прославленные «тридцатьчетверки». Их новые 76-миллиметровые пушки гвоздили «Т- III» и «Т?IV», а тяжелые «КВ» и вовсе казались непробиваемыми.
Рассылая убойные 107-миллиметровые снаряды[9], «КВ» буквально разрывали немецкие танки, сами при этом оставаясь неуязвимыми.
Русские упорно продвигались, охватывая группировку немцев под Харьковом, невзирая на потери. Так ведь и 6-я армия Паулюса таяла, как вонючий снег по весне, удобряя украинские черноземы арийской кровью.
44-я, 76-я, 113-я пехотные дивизии перестали существовать в первые дни Харьковской операции. 16-я танковая дивизия, входившая ранее в состав 1-й танковой армии Клейста, укрепила собой 6-ю армию.
В 16-й дивизии служило так много аристократов, что вместо обращений «герр гауптман» или «герр лейтенант», звучало «ваша светлость» или «ваше сиятельство».
И вот этот цвет нации был уничтожен огнем русской артиллерии, русских танков, русских штурмовиков.
Граф Фридрих-Август фон Брюль оказался единственным, кто выжил в 8-й роте 2-го танкового полка.
Немцы погибали, немцы сходили с ума, разбегались, как тараканы, когда «сталинские органы» лишь поднимали чудовищный, ревущий вой, предваряя падение реактивных снарядов, выжигавших все живое, рвущих металл, обращавших блиндажи в труху.
А кольцо окружения вокруг Харькова все сжималось, туже и туже, словно гаррота, перехватывая коммуникации, отрезая пути к отступлению…
В этих условиях было не до партизан. Все силы, все резервы направлялись на восток. Гитлеровское командование спешно снимало с других участков фронта батальоны и полки и кидало их в топку Донбасса.
Это было ошибкой немцев. Нельзя было разделять врага и вести борьбу по очереди – сперва разобьем русских под Харьковом, перейдем в контрнаступление, а уже потом займемся партизанами.
В задачу Судоплатова как раз и входила организация, так сказать, второго фронта. Следовало развить в тылу такую активность, чтобы тут стало жарко, как на передовой.
Утром 16 мая разведка донесла о продвижении немецкого эшелона с танками по магистрали Львов – Киев.
Двенадцать «четверок», плюс боеприпасы, горючее и несколько вагонов с запчастями.
«В хозяйстве пригодится!» – хищно улыбнулся Павел.
Вдоль трассы деревья были вырублены, так что близко подобраться к путям не получалось. Ну и не надо, решил Судоплатов.
Главное – задержать состав в удобном месте, удобном для выгрузки бронетехники. Такое нашлось – запасные пути, куда из здолбуновского депо отогнали немецкий паровоз BR-52, новенький, едва обкатанный. Никто не хватился локомотива, поскольку тот числился в ремонте. Бригада машинистов, по совместительству подпольщиков, закончила «ремонт» минут за десять, после чего покинула станцию, предъявив охране добротно выделанные документы.
Партизаны приблизились к путям с обеих сторон, распределившись так, чтобы на линии огня оказался весь состав. С невысокой насыпи было совершенно незаметно, что неподалеку, в лесу, оборудованы десятки пулеметных точек.
Защищенные мешками с песком и стволами поваленных деревьев, пулеметчики ждали команды.
В их распоряжении находились станковые пулеметы Горюнова[10] и Дегтярева-Шпагина. Впрочем, СГ и ДШК было немного, в основном сказывался упор на автономность. Поэтому девять из десяти пулеметов представляли семейства немецких MG-34 и MG-42.
Командирский «Ганомаг» вломился в ельничек, взревел мотором и замер.
– Дальше могут заметить, товарищ комиссар, – обратился водила.
