Стены подземных камер были монументальны – восемнадцать дюймов раствора, арматуры и армированного цемента, – поэтому звуки из соседнего помещения казались очень тихими, их практически полностью поглощала звукоизоляция постройки. Лилли пришлось сосредоточиться, навострить уши, чтобы понять, что именно происходит в соседнем боксе.
Она различила два голоса, один из которых явно принадлежал мальчишке. Затем послышались звуки борьбы. Лилли различила скрип складного стула, низкий голос проповедника – а потом ему на смену пришла тишина. Раздались гулкие шаги.
Лилли вздрогнула от резкого хлопка гаражной двери.
Она сделала несколько глубоких вдохов – вдох через нос, выдох через рот, – чтобы унять страх. Затем она пошевелила руками, которые уже покалывало от неподвижности, и попыталась их разработать. Ее мутило. Но в одном сомнений не было: вопреки всем обещаниям, она точно не шла по пути к загробной жизни.
Она не умирала.
Какого хрена?
Еще одна гаражная дверь с грохотом поднялась, и Лилли подпрыгнула на стуле.
Она услышала хриплый голос Боба, несколько приглушенных ругательств, треск изоленты, сорванной с его губ, молитву, звуки борьбы, снова молитву, а затем… опять тишину. Шаги. Шум закрываемой двери.
Потом шаги убийц донеслись из коридора.
В следующую минуту подземные гаражи окутало тишиной.
Лилли едва справлялась со страхом. Тишина была невыносимой. Это была тяжелая, вездесущая, первобытная тишина – тишина гробницы, – и Лилли начала паниковать. Может, все это лишь кажется ей в предсмертной агонии? Может, Томми и Боб уже мертвы? Может, и она тоже мертва и мозг просто обманывает ее, как он порой обманывает многих жертв, которые считают, что с ними все в порядке, хотя их кишки уже вываливаются наружу?
Стараясь дышать как можно ровнее и обуздать эмоции, Лилли вдруг услышала новый звук, который донесся из-за стены, отделявшей ее от Боба.
Сперва ей показалось, что это просто звук падения Боба – глухой стук и металлический лязг подкосившихся ножек стула. Затем она поняла, что шум не стих: казалось, что-то тащили по полу гаража. Боб двигался. Все еще сидя на стуле, он подталкивал себя к двери.
Что за чертовщина? Лилли сильнее задергала руками, почувствовала влагу у себя на ладонях и решила, что это кровь из ссадин, которые образовались на запястьях от попыток высвободиться из пут. Собственная кровь сыграла роль маслянистой смазки, и одна рука начала медленно выскальзывать из-под провода. Лилли двигала ей все активнее, пока не вздрогнула от резкого, металлического скрипа.
Звук донесся из камеры Боба и мгновенно вернул Лилли к реальности.
– Боб?! – крикнула она.
– Иду, мать твою!
Хриплый, пропитой голос – едва слышимый за толстыми каменными стенами и стальными дверями – проник прямо к ней в душу. Лилли не спала, все это не было галлюцинацией. Она на самом деле слышала скрипучий, ворчливый, немного сиплый голос Боба из- за стены.
– Не беги вперед паровоза! – велел ей этот приглушенный голос.
– Поспеши!
Лилли высвободила одну руку из пут. Запястье было сильно изрезано от долгих попыток вырваться, кровь струилась по ладоням и по пальцам. Лилли услышала, как дверь соседнего гаража открылась, скрипнув ржавыми петлями, а вслед за этим из коридора донеслись шаркающие шаги.
Она наклонилась и попыталась достать до веревки, которой ее ноги были привязаны к стулу, но сделать это было невозможно, не высвободив второй руки.
– Боб, что происходит? Что ты делаешь?
– Спасаю пацана!
Голос донесся с другой стороны, после чего вторая гаражная дверь с шумом поднялась, окислившиеся направляющие задребезжали. Сердце Лилли забилось быстрее. Она услышала голос Томми Дюпре – слава Богу, слава Богу – и попыталась подтолкнуть свой стул к двери.
В следующую секунду в камере раздался металлический лязг – дверь раскрылась.
– Господи, что они с тобой сделали? – воскликнул Боб, ворвавшись в бокс. Томми шел за ним по пятам. – Черт, да тебе нужен
