Лилли посмотрела на остальных.
– Нужно понять, как сбить их с курса. Поставить что-нибудь у них на пути? Изменить ландшафт, по которому они бредут? Может, привлечь их внимание, приманить их чем-то?
– Ты предлагаешь использовать кого-нибудь в качестве
– Эй! – одернул Бена Боб. – Что с тобой?
Лилли закатила глаза.
– Спокойно, Боб, – сказала она. – Высказаться может каждый.
Повисла напряженная тишина.
Бен пожал плечами, не поднимая глаз, и пробормотал:
– Я просто пытаюсь трезво оценить ситуацию.
– Трезвости нам не занимать! – парировал Боб. – Однако нам нужны действия. Не стоит отчаиваться, лучше накидать как можно больше вариантов.
Все снова замолчали. Напряжение подобно микробу, передавалось от одного человека другому. Никто из собравшихся не считал идею Глории выдающейся, но никто и не мог предложить ничего лучше. Лилли прекрасно это понимала. Первая настоящая проверка ее лидерских способностей пришла раньше, чем она ожидала, и, как ни прискорбно это признавать, Лилли понятия не имела, что делать. В глубине души она уже сомневалась в своей готовности взвалить на собственные плечи заботу о городе. Ей претило нести ответственность за жизнь других людей. Она ужасалась при одной мысли о том, что погибнет еще хоть кто-то. Раны от потери отца, Джоша Хэмилтона и Остина Балларда еще не затянулись. Каждую ночь они ныли, саднили и лишали ее сна.
Лилли хотела было что-то сказать, но тут заметила Келвина Дюпре, который сидел в стороне от всех возле побитого и опустошенного торгового автомата. Он был похож на наказанного мальчишку. Лилли боялась, что он жалеет о той минуте, когда дорога вывела его и его семью к стенам этого городка. Он посмотрел на Лилли и прищурился. Весь его вид говорил о беспокойстве.
– Лилли, прошу прощения, что прерываю, – сказал он. – Мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз, когда закончится встреча.
Лилли посмотрела на остальных и пожала плечами.
– Да, конечно.
Все неловко опустили глаза и разглядывали стол, собственные руки и исцарапанный пол, как будто ответ на все вопросы был написан на грязной и растрескавшейся керамической плитке. И все же ответ никто не озвучивал.
Повисло скептическое молчание.
Лилли встретилась с Келвином в железнодорожном сарае позади ратуши. Это было одно из немногих зданий в западной части города, не пострадавших в пожаре, который вспыхнул на прошлой неделе. Сарай был размером с два автомобильных гаража и находился в безопасной зоне за выстоявшими отрезками стены. Его окна были заколочены, внутри было темно и воняло плесенью, вдоль стен стояли мешки с цементом и грунтом для комнатных растений, над которыми висела паутина.
– Ваше предложение еще в силе? – спросил Келвин у Лилли, когда она закрыла за ними дверь и зажгла керосиновую лампу, стоявшую возле стопки шпал. Бледно-желтый свет осветил тонкие, острые черты лица Келвина, из-за чего его напряженный взгляд стал казаться еще
– Какое предложение, Келвин?
– Предложение принять мою семью, позволить нам остаться и влиться в общину.
– Само собой, оно в силе, – Лилли наклонила голову набок. – Почему нет?
– Вам ведь нужны работники? Вам ведь нужны здоровые ребята, которые могут помочь? Как я. И мой сынишка Томми. Ему, конечно, всего двенадцать и он сильно исхудал – я на него без слез и взглянуть не могу, – но он может ворочать мешки с себя весом.
– Да. Определенно, Келвин. Я ведь уже говорила, нам нужна вся ваша семья. Но к чему вы клоните?
– Я хочу предложить сделку.
– Какую сделку? – удивленно спросила Лилли. – О чем вы?
Келвин вдруг страдальчески посмотрел на нее. Его взгляд стал мягче.
– Лилли, я верю, что Господь не просто так привел нас в ваш город. Может, мы узнаем причину этому, а может, никогда не
