Через пару мгновений после того, как в небо взлетел первый огненный шар, раздался грохот, от которого сидевший в чаще леса человек вздрогнул. Это был молодой парень лет двадцати пяти, одетый в высокие ботинки и выцветшую, заплатанную хлопковую рубашку. Со своим диким взглядом, грязным лицом и спутанными волосами он выглядел так, будто остался единственным выжившим.
Он поморщился от шума и света и инстинктивно притаился за поваленными деревьями, возле которых еще теплился его маленький костер. Он бродил по лесам уже около трех недель, искал помощь, не терял надежды и не забывал о том, что вело его. Теперь, впервые за это время, он подумал, что есть и другие, что они смогут помочь ему – и его семье, – и от этой мысли его сердце забилось чаще. Взрывы такой силы редко происходят сами по себе. Тот, кто устроил его, мог стать спасителем, в котором он так отчаянно нуждался. С другой стороны, этот свет среди ночного неба мог обернуться и проклятием.
Стоявшие за этим взрывом люди могли быть посланцами дьявола, которые только и ждали, пока кто-нибудь вроде него не попадется в их сети жестокости и греха.
Он поежился, накинул на истощенное тело потрепанное одеяло, посмотрел на оранжевый огненный столб к северу от себя и задумался, пойти ему на свет…
…или бежать от него, как от чумы.
– НЕТ! БОЖЕ, НЕТ!
Келвин Дюпре лежал на животе недалеко от места взрыва, на краю пустыря, который тянулся вдоль Дроумдери-стрит, и кричал в землю. В затухающем свете взрыва виднелась поднимаемая его дыханием пыль.
Всего несколько минут назад, когда он с ужасом понял, что происходит – когда связал воедино исчезновение взрывчатки, дезертирство жены, неожиданное изменение направления движения стада и призрачное эхо колыбельной Мередит, которое раздавалось над лесом, – он бросился прочь из города, добежал до окраины и почти успел добраться до кромки деревьев. Лилли догнала его и в последнее мгновение перед взрывом успела в один прыжок повалить его на землю. Келвин отчаянно пытался вырваться из ее захвата, но в эту секунду земля содрогнулась и на них посыпались осколки.
Теперь Лилли с трудом села рядом с ним. В ушах так звенело, что она едва слышала его причитания.
– БОЖЕ, БОЖЕ! – кричал он в землю. – МЕРЕДИТ, ГОСПОДИ! НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!
Свет взрыва уже померк и обратился тусклым оранжевым свечением за деревьями. Пахло порохом, горелой проводкой и серой. Несколько уцелевших ходячих, которые ковыляли по пустырю к опушке леса, едва устояли на ногах под действием ударной волны и теперь шатались из стороны в сторону, как закоренелые пьяницы. Келвин поднялся на ноги и бросился туда, где в лесу полыхал огонь.
– Нет, Келвин, стой! СТОЙ! – Лилли вскочила и схватила его за руку. – Ты ничего не изменишь! Там тебя убьют!
Отбившийся от стада ходячий с почерневшей плотью и клацающими челюстями – взрослый, обожженный до неузнаваемости мужчина – простер к Келвину свои скрюченные руки. Келвин покачнулся, попытавшись обойти живой труп, упал на землю, всхлипывая от тоски и страха, и запричитал, что жизнь больше не имеет смысла, а Лилли тем временем вытащила «ругер» из кобуры, вскинула его и дважды быстро выстрелила в голову проклятому мертвецу.
Тот отшатнулся и содрогнулся от выстрелов, верхняя часть его головы отлетела в сторону, а за ней метнулся хвост из мозгового вещества.
Мертвец повалился на землю в пяти футах от Келвина, который скорчился в рыданиях и все бормотал, что Мередит была больна, что этого не должно было произойти, ведь зачем, Боже, зачем? Ходячие наступали со всех сторон. Лилли опустилась на колени рядом с Келвином и хотела дотронуться до его плеча, но в следующую секунду случилось то, что выбило ее из колеи – даже среди жуткой бойни, среди всего этого ужаса, – и Лилли застыла.
Келвин обнял ее и крепко прижал к себе. Он всхлипывал, дрожал и тихо причитал. Сквозь звон в ушах Лилли различала лишь отдельные слова:
– Это было неизбежно, я должен был предвидеть, я должен был догадаться, я мог бы… я мог бы… о Боже, я мог бы все остановить!
– Т-с-с-с-с-с-с-с-с-с, – тихо произнесла Лилли ему на ухо.
Ей было неловко в объятиях Келвина, и она лишь похлопывала его по спине. Краем глаза она видела ходячих, которые появлялись на опушке, выделяясь на фоне затухающего пламени. Нужно было убираться отсюда, иначе они рисковали попасть в ловушку. Но тут ее внимание притупилось, в голову хлынули воспоминания. Она подумала о Джоше, подумала об Остине, и одна мысль о них – о ее прежних любовниках, спасителях, верных товарищах, потерянных навек, – пробудила внутри Лилли сочувствие, даже
