Прятался в засаде, лежку себе в траве сделал – то место я нашел. Стало быть, опытный воин. А вот следы какие-то чудные – был не в сапогах, за это ручаюсь, а в чем – не пойму. Я таких диковинных отпечатков никогда не видел! И еще одно… уж не знаю, заинтересует ли это пана ротмистра…
– Говори!
– После того как он крымчаков прикончил, со спасенной дамой… Ну, вы понимаете. Снял с одного татарина саблю, вогнал в землю чуть не по самую гарду – она до сих пор там торчит, можете своими глазами убедиться, – уложил и привязал лошадь к ее рукояти, а сам…
– Ай, молодец! – глумливо хохотнул Балмута. – Вот это я понимаю, по-нашему, по-боевому: спас даму от насильников – тут же получай награду, с места не сходя!
Грянул дружный смех.
– Тихо! – повысил голос ротмистр. – Что еще?
– Больше ничего сказать не могу. Даст бог, догоним – тогда сами все узнаете.
– В какую сторону они уехали?
– Вон в ту, пан ротмистр. Прямо на север.
Подопригора-Пшекшивильский задумался, теребя кончик тонкого уса.
Они прискакали сюда, двигаясь по следам трех верховых, обнаруженным все тем же бывшим охотником. Хоть следопыт клялся, что лошади подкованы по-татарски, это еще ничего не значило – на них могли ехать и казаки, и даже презренные хлопы, одураченные призывами и обещаниями проклятого Хмельницкого… Мало ли как могут лошади попасть к другим хозяевам! Но в любом случае это наверняка были враги. А потому их следовало захватить и выпытать все, что они знают. Даже если им известно совсем немного. Князь четко и ясно приказал: получать любые сведения, где только возможно…
Теперь же вместо трех потенциальных «языков» наличествовали три хладных трупа. Точнее, три еще теплых трупа, но сути это не меняло.
Что за человек расправился с ними – в одиночку, голыми руками? Кто он такой, откуда здесь взялся? Если казак Хмельницкого – почему был без оружия, без лошади? Если хлоп – как сумел справиться сразу с тремя обученными, сильными воинами? Даже если учесть, что те возились с пленницей… И что это за пленница? Наверняка красивая, если ради нее безоружный мужчина вступил в смертельный бой, рискуя жизнью. Может, даже знатного рода…
После недолгих раздумий Подопригора-Пшекшивильский махнул рукой, указывая на север, и первым пришпорил коня.
Глава 5
Чтение с детских лет было моей страстью, а уж исторические романы я готов был проглатывать в любом количестве. Среди них мне попался и двухтомник «Переяславская Рада» Натана Рыбака и трилогия Михайлы Старицкого «Перед бурей», «Буря», «У пристани». Само собой, и мимо знаменитого романа Сенкевича «Огнем и мечом» я никак не мог пройти. За которым, разумеется, последовали «Потоп» с «Паном Володыевским»… Научно-популярными книгами я тоже не пренебрегал, благо в советские времена их издавали огромными тиражами, и стоили они совсем немного. Тем более мой самый любознательный – подростковый – период жизни пришелся как раз на последние годы перед распадом СССР. Потом, знаете ли, стало уже не до книг…
Словом, историю бурного и кровавого XVII века на той части земли, которая ныне зовется Польшей и Украиной, я знал весьма неплохо.
Если охарактеризовать ее очень коротко, то можно ограничиться одним-единственным словом: бардак. Полный, абсолютный, беспредельный. Анархия и безвластие. Неукротимое своеволие и чудовищный эгоизм дворянства, как его ни называй – то ли казацкой старшиной, то ли шляхтой. Сдирание трех шкур с простого люда. И бесконечная череда мятежей, войн, перемирий, предательств, военных союзов, легко заключаемых и еще легче нарушаемых…
А Россия-матушка, которую тогда за рубежом предпочитали называть Московией, естественно, в итоге оказывается кругом виноватой! Поляки клянут за то, что поддержала батьку Богдана – бунтаря и злодея, помогла ему отщипнуть от Речи Посполитой изрядный кусок. Братья-украинцы – за то, что не поддержала, дескать, должным образом, не смогла отбить у Речи Посполитой второй берег Днепра, нарушила данное Богдану – герою и освободителю – слово, потихоньку стала зажимать казачьи вольности и привилегии… Так чему же удивляться, что новый гетман Выговский к полякам переметнулся, Гадячскую унию с ними заключил!
Да если бы одним Выговским дело ограничилось… Начнешь перечислять гетманов, которые двойную игру вели, пытаясь услужить «и нашим и вашим», – со счету можно сбиться. Юрий Хмельницкий (да, да, родной сын почившего батьки Богдана!), Тетеря, Дорошенко… И все, не краснея, винили Россию, что мало, дескать, помогала, бросила на произвол судьбы, оставила на растерзание полякам с крымчаками. Так и потянулась череда предательств, достигнув своего апофеоза в лице Мазепы, которого
