«Все-таки козлы они, эти мужики…» – мелькнула мысль перед тем, как самолет начал разгон…
А потом как-то незаметно навалилась дремота. Анжеле снился красивый, возбуждающий сон: три прекрасных принца восточной наружности, яростно ругаясь друг с другом, спорили, кто из них достоин взойти на ложе с этой белотелой и светловолосой богиней. После долгой и напряженной дискуссии было решено: «доступ к телу» получит тот, кто одарит белокожую пери с наибольшей щедростью…
В тот момент, когда «пери», буквально заваленная драгоценными камнями, золотыми браслетами, цепочками, заколками для волос, умопомрачительными платьями, отрезами самых дорогих тканей, серебряными тазиками и кувшинами для умывания, веерами из слоновой кости и прочим имуществом, напряженно решала, кому же из этой троицы отдать предпочтение, раздался какой-то странный, немного неприятный звон. И чудесная картина начала тускнеть, расплываться…
«Ну, решай же скорее! А то гляди… люди южные, горячие… Дождешься, что все трое сразу!» – опять съехидничал внутренний голос.
Разозленная Анжела снова хотела послать его… но не успела. Потому что проснулась в незнакомом месте. Рядом с незнакомым мужчиной.
Точнее, со знакомым! С тем самым попутчиком… Которого, кажется, звали Андреем.
И без багажа. С одной дамской сумочкой…
А потом, когда нелепость происходящего еще не успела смениться ужасом, действительно появились «три принца восточной наружности»… Век бы их не видеть, вонючих дикарей! Долго еще будут являться в кошмарных снах их глумливые рожи, их крепкие, жадные пальцы, бесстыдно шарящие в самых укромных уголках ее тела. И гогот – ликующий, гортанный, злорадный. А ведь вправду – чуть не взяли сразу втроем…
Тут Анжела немного преувеличивала, выдавая… нет, не желаемое за действительное, а свой панический страх за реальность. Так отчетливо, во всех подробностях, вырисовалась в сознании эта картинка… Ужас, смешанный с омерзением, парализовал остатки разума. Уже потом, когда все было кончено, она запоздало спохватилась: попутчик-то велел ни в коем случае его не звать!
Но он ни единым словом не упрекнул ее. Хотя и мог.
Три «принца», не успевшие получить то, к чему так жадно стремились, неподвижно лежали на траве. А спаситель – совершенно спокойный, даже не вспотевший, не запыхавшийся! – подманивал к себе лошадей. И – подманил-таки одну, опутал передние ноги веревкой…
Ох, боже мой! Вот это мужчина!!! Вот повезло какой-то дурехе!!!
А потом… А что потом? Она его хотела – страстно, безумно. Не только потому, что пережитое дикое потрясение властно потребовало разрядки. Просто инстинктивно почувствовала – вот Он! Тот самый мужчина, о котором мечтает любая женщина.
Если бы он и сейчас оттолкнул ее… Но Андрей был очень даже не против. И все получилось отлично, к полному взаимному удовольствию. И Анжела вдруг со смущенным испугом, а потом с ликованием поняла, почувствовала всем своим женским естеством: это не только секс. Это любовь! Она наконец-то нашла своего Единственного, ради которого можно и умереть.
А он? Понял ли, почувствовал ли?
Неизвестно… Во всяком случае, вид у него был… какой-то странный. Словно он был рядом и в то же время где-то далеко- далеко.
Набравшись смелости, Анжела тихо спросила:
– Ты… разочарован?
Услышав: «Напротив, на седьмом небе! Это было великолепно!» – она чуть не расплакалась от радости. Но тут же похолодела, узнав от Андрея правду. Где и в каком времени они оказались…
При других обстоятельствах Анжела задалась бы самым простым и естественным вопросом: кто из них рехнулся, случайный партнер или она сама. А тут – поверила. Сразу и безоговорочно. И стала безропотно исполнять все, что приказывал ей этот странный и обожаемый человек. Напялить чужую потную одежду – напялила, стиснув зубы и перебарывая брезгливость. Прикинуться немой, лишившейся речи от потрясения, – прикинулась, что-то мыча и корча страдальческие рожи перед поляками. Ликвидировать «безобразие» – ликвидировала, хоть кошачьей мордочки было ох как жаль, такая игривая! Опять же, целых сто пятьдесят долларов – псу под хвост… И всегда, каждую минуту, каждую секунду помнила: не проболтаться бы, не подвести!
Пока добрая княгиня не подвела ее к высокому двустворчатому окну и не указала на внутренний двор замка…
Сознание милосердно отключилось. Последнее, что она помнила, перед тем как перед глазами замелькали искорки, а потом задернулась глухая черная шторка, – собственный дикий крик.
Глава 24
