— Пить можно, — вынес он вердикт, с потешной осторожностью пробуя сваренный по старинке кофе.
Я, справившись с возмущением, пригубила свой.
— Интересно, о чем ты сейчас думал? — вырвалось у меня против воли.
Компьютерщик расплылся в довольной улыбке.
— Секрет. Что, вкусно?
Не то слово. Нектар и амброзия, напиток богов. Что, кстати, напомнило мне…
— Я ведь так перед тобой не извинилась.
— За что?
— За футболку, — готова поспорить, то пятно от вина было не отстирать ничем.
Улыбка погасла, зеленые глаза мигом посерьезнели. С тяжелым вздохом Диз отставил чашку в сторону.
— Что ты теперь натворила?
Я бы, наверное, не стала ничего говорить. Не ему. Но с того самого… возраста я тяжело переносила кошмары. И я устала. Безумно, словно все произошедшее за два последних месяца разом навалилось и норовило погрести меня под собой. А он был рядом — и, видимо, правду говорят: ничто не сближает так, как бессонница, поделенная на двоих.
— Ты рассмотрела круг? — спросил он, когда я закончила рассказывать.
Очки, которые на протяжении последних минут он крутил в пальцах, исчезли. Просто растворились в воздухе. Так и знала, что что-то здесь нечисто, без колдовства не обошлось! Откуда он их все время доставал? Точно не из кармана джинсов, туда и паспорт запихнуть было бы проблематично — настолько узкими они были. А сумки у него при себе обычно не было.
— Нет, — ответила я, оторвав взгляд от его рук.
Это не было неправдой. И не было совсем правдой. Чертов ГООУ, я здесь скоро в патологическую лгунью превращусь! Но все же что-то удерживало меня от того, чтобы открыться ему полностью. Диз встал и, подцепив по пути опустевшие чашки, отправился к автомату — заваривать кофе по новой.
— Значит, мара, — задумчиво протянул он. — Оригинальный подход, но в случае Гаапова круга понятный: они стирают знания, но не трогают эмоции. Не могут. Мары подцепляют переживания… А мы еще удивлялись, как Охотникам удается восстанавливать память.
— Я ведь не раскрыла никакой страшной тайны Охотников? — спросила я испуганно и виновато.
Об этом я не подумала. Интересно, у них есть статья за выбалтывание секретной информации? Я надеялась, что нет.
— Не переживай, я никому не расскажу. Обещаю.
Он поставил передо мной чашку — на этот раз мою — и снова занял место напротив.
— А договор о неразглашении подпишешь? — без особой надежды поинтересовалась я. Не было у меня особой веры в его честное слово.
— А что я за это получу?
— Мою благодарность? — предложила я.
Диз только фыркнул.
— Маловато будет. Я же говорил: равноценный…
— Обмен. Первое правило алхимии, я помню, — закончила я за него.
— Почему алхимии? Разве первое правило алхимии не «чуть что — ноги в руки и беги»? — недоуменно нахмурился демон.
Мне удалось сбить его с толку. В самом деле, и перед кем я «Стального алхимика»[15] цитировала?
— Значит, мара… — повторил Диз, поглядывая на меня с неожиданным сочувствием.
— Ага, — я легонько подула на кофе. Горячий. — Кстати, а зачем им кошмары?
— Не кошмары. Эмоции, которые они вызывают.
— Зачем им эмоции?
— Своих не хватает, — пошутил он. По крайней мере, я надеялась, что пошутил. — Ты знаешь, что такое магический фон?
Я с энтузиазмом закивала. Одна из немногих тем в учебной программе ГООУПиОАатСДиРН, которую я понимала! Ну, как понимала… Я представляла его себе как радиацию: ты его не видишь, не чувствуешь, но он есть. И выделяется всем живым в нашем мире. Чем-то — меньше; чем-то, например магами или созданными ими артефактами, — больше. Окружавшие меня люди (и нелюди) утверждали, что это «излучение» можно было увидеть — или хотя бы почувствовать, — но, как обычно, я была безнадежна.
— Чем сильнее эмоции, тем яснее они ощущаются. А страх — очень сильное чувство, тебе следовало бы быть с ним
