И забудь, ага. Никогда не умела. И не желала учиться, по крайней мере, до сегодняшней ночи, потому что сейчас невыносимо хотелось послушаться и…
«Просто поверь».
Тебе? Ни за что. Памятка себе на будущее: выяснить, какие существуют превентивные меры от демонов. Потому что будь я проклята, если позволю кому-то просто так копаться в моих мозгах.
«Не мне — миру».
Интересно, как это?
«Посмотри на него. На мир, а не на реальность».
А в чем разница? Память — я не знала, моя или его, — услужливо подсказала, что реальность — это консенсус, совокупность утверждений, в которую мы сообща соглашаемся верить, в то время как мир существует независимо от наших убеждений. Если кто- то от кого-то и зависит, то мы от него. Наверное, это все-таки были его мысли, мои воспоминания еще хранили такое неудобное определение, как «объективная реальность». Но я поняла, что он имел в виду. Потому что, когда он отнял ладонь… мир уже не был прежним.
— Твою мать! — только и могла сказать я.
— Я бы не рекомендовал вспоминать ее, — совершенно серьезно посоветовал Диз. — Даже не называя имени. А то с нее станется прийти… Ты как?
Плохо. Потому что если магия выглядела так… А я ведь даже наркотики никогда не пробовала: слишком ценила контроль над ситуацией. Измененные состояния сознания меня не привлекали. Привлекали или нет — теперь у меня, кажется, появилась возможность оценить все прелести наркотического трипа.
— Твою… — я замолчала.
Если Диз не горел желанием встречаться с ней, то я тем более. Но… Все было слишком ярко. Слишком громко. Слишком нелогично и невозможно. И мне ни в коем случае нельзя было продолжать об этом думать, если я хотела остаться в здравом уме.
Не давая себе времени на размышления, за воротник футболки я притянула демона к себе и поцеловала. Это была не благодарность — для нее я сейчас была слишком рассержена: уже второй раз за сегодняшнюю ночь кто-то шуровал в моей голове — кому такое понравится? И, по правде, слишком напугана продемонстрированным им трюком. Нет. Мне просто надо было на что-то отвлечься, чтобы не сойти с ума от мира, взорвавшегося у меня перед глазами тысячей красок и оттенков.
От неожиданности он не сразу отреагировал, а когда ответил, на удивление мягко и осторожно, я уже отстранялась. Поразительно, как мы с ним все время не совпадали: говорили о разном на разных языках, испытывали разные чувства по разным причинам, двигались в разном ритме и, боюсь, даже в разных направлениях…
— Знаешь, ты все-таки странная даже для человека, не то что для гени, — задумчиво прокомментировал он. — Бросаешься сломя голову на опасность и пугаешься, когда бояться нечего. Сердишься на помощь и целуешь, когда по-хорошему должна ударить. Я, наверно, тебя никогда не пойму.
Я бы рассмеялась, если бы у меня оставались душевные силы. Все это время я так думала о Дизе — но мне не приходило в голову, что он мог испытывать похожие трудности.
— Ты же различаешь намерения? Только не говори, что не ожидал этого.
— Сколько времени у тебя проходит между намерением и действием? Миллисекунда?
Но этот спор меня уже не интересовал.
— Значит, вот как вы видите мир…
Все было… одновременно. Я видела дерево: пробившийся сквозь землю зеленый росток и пепел, развеянный по ветру, кресло на веранде загородного дома и могучего исполина, пережившего не одну сотню лет. Диза, таким, каким увидела его в первые секунды у костра: слишком яркие зеленые глаза, белую со стальным серым оттенком кожу, еще больше заострившиеся черты; под привычным обликом немного нескладного, но крайне обаятельного компьютерщика рябью по раскаленному воздуху проступал второй, а за ним и сотни других. ГООУ: широкую реку с темным илистым дном, покрытым медью монет, и бескрайнюю пустыню, по которой до сих пор скитались заблудшие души, лес, в котором мы сейчас находились, КПП с усатым охранником, улыбавшимся мне на окраине Москвы, и покрытую гравием подъездную дорожку на другом конце света. Золото на своих руках, бесценный ихор, жизнь, которая уже была прожита и еще не началась, силу, которой хватило бы на сотню заклинаний: разрушение и созидание, уничтожение и творение, смерть и рождение… Я видела тысячи возможностей, и они все были моими. Теперь я понимала, почему вопрос, откуда берется огонь, казался таким глупым. Ниоткуда. Он всегда здесь — и его на самом деле нет, потому что существует
