По второму этажу простучали босые пятки, громыхнула дверь, и наступила удивительная тишина.
– Изверг ты, Володька, – наконец, махнула рукой мама, – ребенка опять до слез довел.
– Да что я такого сказал-то? – обиделся отец.
– Сделай потише видение, а то голова трещит, – вздохнула матушка.
Плавно покачивая бедрами, она поднялась на второй этаж, торопясь откачать младшего ребенка от устроенной супругом воспитательной терапии. Проводив ее виноватым взором, тот протянул, обращаясь ко мне:
– Ведка, ну что я такого сказал?!
Я только пожала плечами и, спрятавшись на кухне, остаток вечера отгораживалась от семейства монитором лэптопа.
Дом наконец утих. Слезы, отмеренные на этот вечер, пролились, крики умолкли, семейный оркестр устал. Дирижер в лице мамы сладко посапывал под боком у концертмейстера отца. Первая скрипка Рада, наревевшись из-за горькой отроческой судьбы, провалилась в глубокий сон. И только я, жалкая подтанцовщица, никак не могла улечься.
Морок часов на кухонной стене показывал начало второго. Сумрак затопил первый этаж, лишь ночник с тканевым абажуром, висевший над лестницей, отбрасывал тусклое магическое свечение.
Стараясь не скрипеть старыми исхоженными половицами, я поднялась по лестнице. Открыв дверь в спальню, хлопнула в ладоши. Магический шар в светильнике послушно вспыхнул, а в следующий момент стеклянный плафон пронзительно тренькнул и мелкими осколками разлетелся в разные стороны. Комната вновь погрузилась в темноту. В полосе коридорного света вытянулась моя изломанная тень. Выругавшись сквозь зубы, я прошла в спальню и с недоумением воззрилась на потолок с черными следами взрыва. За спиной тихо закрылась дверь…
Вдруг в заднем кармане штанов заорал смешную песенку коммуникатор. Поскорее, пока звонкий сигнал не перебудил родственников, вытащила аппарат и проверила номер. Он был неизвестен, но в такое позднее время мог звонить только брат.
– Истомин, ты с какого номера звонишь? – В динамике что-то затрещало. – Эй, прием! Богдан, ты меня слышишь?
В ответ – молчание.
– Если ты начнешь тяжело дышать в трубку, станешь похож на маньяка…
– Сейчас ты стоишь посреди комнаты, как раз под разбитым светильником, – прозвучал в коммуникаторе незнакомый мужской голос.
Матерь Божья! И правда маньяк?!
– Послушай, шутник… – начала было я, но тут в темноте раздвоился зеленоватый лучик.
Узнать световой след от прицела не составило труда. Я невольно шарахнулась спиной к двери, но в трубке раздалось:
– Ты напрасно отступила на шаг. Я теперь лучше тебя вижу, и мой самострел как раз направлен на твою переносицу.
Подтверждая слова незнакомца, по телу затанцевала зеленая точка, скользнула по груди и остановилась где-то на лице. Подозреваю, как раз между бровями. От страха меня парализовало.
– Так что лучше не шевелись. – Он говорил бесстрастно, не злясь и не насмехаясь. При всем желании я не могла пошевелиться. Во рту пересохло, а в висках застучала кровь.
– Кто ты? – У меня сел голос.
– Ты задала неверный вопрос, Веда.
Он знает мое имя! В панике я закрутила головой, словно действительно могла разглядеть безумца через окно.
– Тебе лучше стоять на месте, иначе я войду в дом. Мне будет крайне любопытно увидеть тебя вблизи. У тебя невероятно красивые русые волосы…
– Мой отец страж! – выпалила я. – У него тоже есть самострел!
– Он не успеет его взять, – спокойно парировал убийца. – Скорее всего, он даже не успеет проснуться. Смерть во сне не такой плохой вариант. Как думаешь?
– Хорошо! Хорошо! Поняла! – перебила я. – Просто скажи, каким должен быть вопрос.
– Ты должна спросить, что мне от тебя нужно.
– Что… – Я задохнулась. – Господи, а что тебе нужно?
– Сегодня в подземке тебе передали интересную вещь…
– О чем ты говоришь? – вырвалось у меня. – Какую еще вещь? Ты меня с кем-то перепутал! Мне никто ничего не…
Перед мысленным взором вдруг появилось лицо погибшего под поездом работника музея. Он обнял меня тогда и, видимо, что-то подкинул в карман!
– Что за вещь? – резко спросила я.
