Несмотря на то что в нашем мире почти не осталось настоящих магов, источники природной магии практически иссякли, а от выдающихся родителей, управлявших миром, детям доставались лишь крохи волшебных сил, колдовство витало повсюду. Его запах окутывал города, да и в магических лавках продавалась куча необходимых в быту мелочей.
Следя за тем, как Док любовно дул на ложку, намереваясь снять пробу с кулинарного изыска, я попросила:
– Мне надо связаться с родителями. Я собиралась завтра ехать в Бериславль, они с ума сойдут, если я не объявлюсь на вокзале. Ты можешь мне дать коммуникатор?
– Прости, Ведушка, но Ратмир запретил тебе куда-либо звонить. – Профессор с сожалением пожал плечами. – Сигнал могут поймать, и нас раскроют.
– Ну и отлично! – вдруг разозлилась я. – Тогда я поехала отсюда! Ваш Ратмир сказал, что я могу уйти, когда захочу!
Снисходительная гримаса Дока говорила о многом.
– Хорошо, ты прав. – Мне оставалось объявить полную капитуляцию и стать послушной девочкой. – Конечно, я никуда не уйду.
– Вот и умница. – Док улыбнулся и протянул ложку. – Хочешь попробовать?
С подозрением изучив оранжевую жижу, я покачала головой:
– Ты первый.
Бородач вытянул губы трубочкой и втянул в себя супчик. Мгновением позже беднягу заметно перекосило от отвращения.
– Нужно солюшки добавить, – резюмировал он и тут же полез в навесной шкаф, заставленный разношерстными банками со специями. Потом с видом виртуоза принялся добавлять соль в кастрюлю.
– Что происходит, Док? – тихо спросила я, и у профессора дрогнула рука. Белая пудра щедрой горстью упала в варево.
– Кажется, хватил лишку, – всполошился бородач, пытаясь уйти от ответа.
– Тебе запретили рассказывать?
– Не запретили… – Профессор мученически посмотрел в мою сторону. – Просто не думай об этом слишком много. Уже завтра все закончится, и ты забудешь о сегодняшнем дне, как о страшном сне.
– Значит, ты под подпиской о неразглашении, – догадалась я и без зазрения совести принялась давить на жалость: – Конечно, тебе легко говорить. Ведь не у тебя на руке браслет, который ты не можешь снять. И не на руке Ратмира, и даже не на руке его брата. Я думала, что останусь калекой, когда спираль стала впиваться в кожу…
– Ладно! Хорошо… – перебил мои стенания Док и тут же озабоченно добавил: – Но если Ратмир узнает, то мы оба – трупы.
– Я могила, – уверила его, стараясь сдержать торжествующую улыбку.
Профессор проводил меня к рабочему столу, долго ковырялся в ящике и вытащил пачку измятых документов. Со старых черно- белых фотографий, еще неподвижных и явно найденных в закрытых архивах, смотрел худой тип с кривой челкой, падавшей на один глаз.
– Гориан Менский? – не поняла я.
– Что ты знаешь о Мировой войне? – От серьезного тона Дока у меня по спине побежали мурашки.
– Ну… – Я вдруг почувствовала себя лицеисткой, отвечавшей невыученный урок истории. – Мировая война произошла в начале прошлого столетия, тянулась около семи лет. Чернокнижник Гориан сумел поднять аггелов против остальных народностей. Ну или типа того…
– Типа того? – Док глядел на меня с жалостью высокоэрудированного человека, столкнувшегося с неучем.
– Что? – буркнула я.
– Как ты думаешь, каким образом Гориан сумел привлечь на свою сторону аггелов?
– Откуда я знаю? Мы с ним по этому поводу с утра не созванивались. Может, он имел дар убеждения.
– Не имел, – покачал головой Док. – Гориан вообще был крайне слабеньким магом.
– Как? – изумилась я.
В учебниках, книгах и видеобылинах диктатора всегда изображали крайне опасным и невероятно мощным чернокнижником. Впервые на моей памяти подобное утверждение ставилось под сомнение.
Быстро перебрав листы, профессор вытащил копию генеалогического древа семьи Менских. Многочисленный перечень родственников, увенчанный именем кровожадного мага, подтверждал правоту Дока. Гориан был шестым ребенком у родителей, скорее всего, последышем, и ему даже гипотетически не светило колдовать. Что уж говорить о том, чтобы развязать межрасовую войну!
– Тогда почему аггелы пошли за ним? – удивилась я.
