ближе к нефтебазе. В том месте концентрация тел просто чудовищная, им приходится разбирать сплошной завал из окровавленного мяса, я бы там точно не выдержала.
Да и не факт, что здесь вот-вот не помчусь вслед за Олесей. Изо всех сил стараюсь сдерживаться, но это непросто дается.
Ну что это за противогаз такой?! Он ведь совсем не фильтрует запахи. Ведь не может вся эта мерзость мерещиться.
И хорошо бы придумать какой-нибудь способ, чтобы не смотреть на то, чем занимаются мои руки. Ведь они делают ужасные вещи.
У этого мертвяка взрывом сорвало скальп и завернуло назад закрыв затылок. Закусив губу и постаравшись не дышать, ухватилась за склизкие волосы, потащила на оголившиеся кости черепа, чтобы освободить подход к тому, ради чего затеяна вся эта тошнотворная возня. Но почему-то ничего не получалось, кожу будто что-то держало. Отрезать ножом? Бррр, в дрожь бросает при мысли, что придется кромсать нормальные ткани, а не похожую на подсушенный гриб стенку спорового вместилища. Тогда что же делать?
Начала ощупывать разодранный скальп затянутыми в резину пальцами пытаясь определить причину заминки. И почти сразу указательным наткнулась на что-то неестественное, явно чужеродное, инстинктивно одернула ладонь. Это была ошибка. Осколок – вот что торчало в кости. Острый кусочек металла резанул перчатку, я проворно вскочила и уставилась на руку начиная паниковать от мысли, что достало до кожи, что она теперь распорота, и в кровь попала какая-нибудь изощренная зараза.
А еще меня от таких переживаний замутило так, что я не раздумывая рванула по маршруту Олеси на ходу срывая поврежденную перчатку. Бросила ее в кровавую жижу под ногами, затем непостижимым образом ухитрилась стряхнуть вторую продолжая при этом таращиться на руку. Вроде бы не зацепило, ни малейшей ранки не видно, и кожа чистая, но меня почему-то продолжало колотить от жути.
Добравшись до относительно чистого асфальта, я тут же позабыла про тошноту, стянула противогаз, затем сама не знаю почему начала суетливо бороться с завязками. Хотя почему не знаю? Знаю прекрасно.
Мне нужно избавиться от всего этого. Избавиться как можно быстрее. Здесь все невыносимо грязное, я больше не могу это носить.
Верх ненавистного костюма отлетел в сторону, затем чуть ли не прыжком выбралась из широких штанов и с наслаждением ощутила, как ноги начал ласкать упоительно прохладный ветерок.
И тут же ухитрилась пораниться по-настоящему, наступив на еще один острый осколок. Их тут много валяются, они разлетелись далеко от бойни, в которую превратился дальний отрезок дороги.
Что я вообще делаю?! Зачем сняла защитный костюм?! Почему осталась без противогаза?! Боже, как же невыносимо здесь воняет, меня сейчас точно стошнит.
– Азовская, ты чего? – громко спросила Берта, стоявшая шагах в двадцати от меня.
– Я повредила перчатку, – сумела кое-как ответить не своим голосом, стараясь не оборачиваться на смрадную реку из растерзанных тел.
– Руку не задело?
– Нет.
– Ты зачем сняла костюм?
– Я… Я не знаю. Само получилось. Я на осколок наступила, ступню поранила.
– Еще бы не поранила, босой носишься. Вот зачем было разуваться? Ты представляешь, что это за осколки? Думаешь, они чистые?
– Вы о чем? Что значит чистые?
– Дуреха, сама-то как думаешь? Представь, через скольких мертвяков они должны были пролететь, прежде чем оказаться на асфальте.
Подумав о том, что осколок, прежде чем встретиться с моей ступней, мог пронзить насквозь нескольких зараженных, намотав на себя смрадные частички их грязных внутренностей, мне стало так дурно, что я едва не присела на подогнувшихся ногах.
Очевидно, мое состояние было столь красноречивым, что грубоватая Берта заговорила несвойственным для нее смягчившимся голосом:
– Ладно, сходи к автобусу и надень другой костюм, этот слишком грязный. И отдышись по пути хоть немного. Только надолго не пропадай, работы еще много, ты нам нужна.
Отвернувшись от меня, Берта вскинула карабин, наводя его на очередного зашевелившегося зараженного. Но стрелять не
