– А виновата американская еда?
– Кто ест корову, тот и выглядит как корова. – Он дожевал рис и поморщился, сквозь зубы втянув воздух. Потом закрыл контейнер пластмассовой крышкой.
– Слишком острый перец? – удивился я. Иной раз он ел такое, от чего у меня бы нутро расплавилось.
– Нет, – объяснил он, – но, когда я ем табачной стороной рта, сильно щиплет.
Мы закончили прибирать после завтрака, и тогда я сказал ему, что не останусь на работе после испытательного срока.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю.
Он стал серьезным:
– Уверен, что сгоришь?
Прямодушный Сатвик. «Сгорю». Я этого слова не произнес, но оно было точным в единственно важном смысле. Скоро стану безработным. Безработным. Карьере конец. Я попробовал представить эту минуту, и внутри все сжалось в кулак. Стыд и ужас. Миг, когда все рушится.
– Да, – сказал я, – выгонят.
– Ну, если ты уверен, то и беспокоиться не о чем. – Дотянувшись через стол, он хлопнул меня по плечу. – Бывает, что корабли просто тонут, друг мой.
Я минуту обдумывал его слова.
– Ты хочешь сказать, что иногда выигрываешь, а иногда проигрываешь?
– Да, – поразмыслив, ответил Сатвик, – только о выигрышах я не упоминал.
Ящик из «Доцент» попался мне на пятую неделю работы в лаборатории. Началось с автоматического сообщения на имейл от транспортного отдела: прибыли контейнеры, которые могли бы меня заинтересовать. С пометкой «Физика» на платформе.
Я нашел их в дальнем отсеке. Они сбились вместе, словно в поисках тепла. Четыре деревянных ящика разной величины. Я раздобыл ломик и вскрыл их один за другим. В трех были весы, измерительные приборы и химическая посуда. Четвертый отличался от других, был больше и тяжелее.
– Что у нас здесь? – спросил я себя. Сдул с крышки пыль и приподнял доску.
Ломик, выпав из руки, зазвенел о пол. Я долго смотрел в четвертый ящик.
Прошла минута, пока я уговорил себя, что в нем именно то, о чем я подумал.
Я очень поспешно закрыл крышку, забил ее гвоздями и пошел к компьютеру транспортного отдела. Цепочка пересылок начиналась с нью-йоркской компании «Инграл». «Инграл» была выкуплена «Доцентом», а «Доцент» достался Хансену. Все это время ящик был на хранении, медленно перемещаясь по звеньям корпоративной пищевой цепочки. Кому он принадлежал до «Инграла», оставалось только гадать. Может, его не вскрывали десять лет. А может, и дольше. Его происхождение затерялось в прошлом.
Я кликнул «Груз получен» рядом с номером посылки и вбил свое имя в нужную графу. Палец завис над клавиатурой. Я нажал «Возврат».
Теперь ящик был мой.
Я разыскал ручную тележку и сумел выкатить его наружу, а потом через стоянку до главного здания, где грузовой лифт поднял меня на второй этаж. Ящик занял бо?льшую часть кабинета. В тот же день я пересмотрел свободные помещения в лабораторном флигеле и, отвергнув несколько на первом этаже северного, остановился на комнатке в дальнем конце второго, номер 271. Помещение было среднего размера, без окон, с голыми стенами – только на потемневшем кафеле пола остались темное пятно, след давнего эксперимента, в котором что-то пошло не так. Подписав бумаги, я получил новую карточку-ключ.
На следующий день Сатвик зашел ко мне, когда я чертил на доске.
– Это что?
– Это, – жестом указал я, – мой проект.
Один взмах руки стер с доски незаконченную старую формулу. Новый чертеж я, как мог, старался упростить, и все же он занял почти всю доску.
Сатвик прищурился, разбирая мои каракули.
– У тебя появился проект?
– Да.
– Поздравляю! – просиял он и встряхнул мне руку. – Как случилось такое чудо?
