образом подкованы, чтобы громче и четче отбивать шаг по брусчатке. Они входили колонной и шли строго по маршруту шествия, становясь на заранее помеченных и пронумерованных местах.
А когда завершилось развертывание декоративного оцепления, «включили музыку». То есть заработали небольшие оркестры, стоящие на перекрестках. По часам. По ним же выдвинулась вперед и основная процессия.
Во главе шли красивые девушки с корзинами, полными лавровых ветвей. Легкая, немного фривольная одежда. Смазливые лица. Точеные фигурки. Они шли и бросали эти ветви на мощеную клинкерным кирпичом мостовую. Само собой, время от времени меняясь с девицами, стоящими на подхватывающих точках с полными корзинами ветвей.
Петр ехал следом за этой эротичной группой, отставая метров на пятнадцать, восседая на любимом им коне фризской породы. Огромный, откормленный, лоснящийся жеребец был просто бесподобен. Как и государь в белоснежном костюме, оттененном умеренным золотым шитьем. Никакой варварской вульгарности. Под стать ему выглядела и ехавшая рядом Анна. Разве что ее огненно-рыжие волосы выглядели слишком ярким пятном, притягивая внимание.
За ними следом двигался почетный караул – тяжелые кавалеристы в отполированных до зеркального блеска латах. Те самые, что так удачно опрокинули шведов далекие полтора десятилетия назад. Только латы слегка доработали – по польской манере прицепили крылья, чтобы усилить эффект.
А потом пошли сводные батальоны войск России и союзников.
В самой красивой форме. И много. Очень много. По оценкам, подведенным накануне вечером, в праздничном шествии, кроме государева конвоя, принимали участие тридцать две тысячи человек. Со всего мира. Даже из Индии и Эфиопии несколько отрядов пришли.
Шествие двигалось медленно. Мерно. Торжественно. Чеканя шаг, что гулким эхом разошелся бы по округе, если бы не какофония из музыки, шума и людского гомона.
Петр же с супругой, следуя общему темпу, также двигался очень неспешно, буквально проплывая сквозь людскую толпу, что собралась вдоль дороги, махала руками, кричала что-то и прочими способами выражала свою радость. Хотя государь и не мог разобрать ни слова. Просто гул. Рев стихии.
В какие-то моменты ему даже становилось страшно – казалось, будто это и не люди вовсе, а какое-то многоголовое чудовище, алчущее его крови, а потом тянущееся к нему своими бесчисленными щупальцами и хапальцами, предвкушая сочный, вкусный кусочек… И лишь только выдержка и многовековая закалка спасали государя от срыва. Да еще и характерная сценка из комедийной киноленты «Диктатор», прокручиваемая у него в памяти раз за разом.
Сколько времени занял этот проезд, Петр не знал, так как в себя он пришел только на ступенях собора Святого Петра – самого монументального христианского культового сооружения в мире. Ничто не могло с ним тягаться, даже знаменитый оплот Святого престола в Риме. А уж Святая София в Константинополе и подавно, тем более что она серьезно пострадала и нуждалась в восстановлении.
Ревущая толпа осталась где-то за спиной, и Петр, под ручку с Анной, едва сдерживаясь от желания побежать, вошел в храм. Что во время шествия по городу испытывала его супруга, он даже не пытался представить. Ведь у нее такого многолетнего опыта не было. Скосился на нее. И верно – глаза почти стеклянные. Но держится и даже улыбается. Сколько там было людей? Сто тысяч? Миллион? Десять? Государь не смог ответить, потому что казалось, будто бы там собрались люди со всей планеты, забив в буквальном смысле слова все: улицы, перекрестки, крыши домов, окна…
Не обошлось без накладок.
Музыкантам работать в толпе было сложно. Где-то эти мини-оркестры замолкали, где-то сбивались, порождая приступы какофонии. Но в целом получалось хоть и шумно, но музыкально и празднично. Тем более что в небе висели десятки воздушных шаров с флагами расцвечивания, усиливая и без того значительный эффект от многочисленных флагов, цветов и лент, какими заранее украсили городские постройки.
Внутри храма все было иначе.
Петр остановился на пороге и огляделся. Возвышенная обстановка с ярким, пышным блеском позолоты и белого мрамора сочеталась с приглушенными звуками шепота самых высокопоставленных гостей. Который, впрочем, стих в считаные секунды после того, как государь переступил порог. Все монархи Европы почтили своим присутствием столь значимое мероприятие. И не в одиночку, а целыми семьями: жены, дети, племянники, братья, сестры и так далее. Не уступали им и крупные банкиры с купцами, буквально молящиеся на преобразования, которые устраивал Петр. В их лице, пожалуй, он находил самых преданных и последовательных союзников, которые продолжали сотрудничать с ним даже в условиях войны. Почему? Потому что видели, как облегчаются условия ведения бизнеса после реформ, которые производил государь. Ведь он, по сути, был творцом предельно мягкой формы буржуазной
