меня или мое тело подателю сего и сопровождающим его лицам. От выполнения этого требования полностью зависит моя, а может быть, и ваша дальнейшая судьба. Все объяснения будут даны позже, а пока прошу лишь исполнить мою волю!
Капитан и доктор обменялись взглядами, и последний что-то прошептал ему на ухо. После чего оба беспомощно пожали плечами и повели непрошеных гостей к каюте Суидема. Отпирая дверь каюты, доктор посоветовал капитану не заглядывать внутрь и сам свободно вздохнул только после того, как все эти странные моряки, после необъяснимо долгого периода подготовки, двинулись наружу, унося на плечах плотно завернутое в простыню тело. Доктор порадовался, что оно обвернуто так, что контуры не проступают и что им хватило ловкости не уронить его по дороге к ожидавшей их возле борта шлюпке. Лайнер «Кунард» взял прежний курс, а доктор с корабельным гробовщиком отправились в каюту Суидема, чтобы оказать последние услуги остававшейся там мертвой женщине. Снова врачу пришлось прибегнуть к сокрытию фактов и даже к прямой лжи, поскольку вскрылось еще одно ужасное обстоятельство. Когда гробовщик поинтересовался, для чего доктор выпустил всю до последней капли кровь из тела миссис Суидем, тот не признался, что не имел ни малейшего отношения к этому злодеянию, как и не стал обращать внимание своего спутника на пустые ячейки в стойке для бутылок и на резкий запах спиртного из слива умывальника, куда, несомненно, и было вылито их изначальное содержимое. Доктор припомнил, что карманы тех людей – если они вообще были людьми – по дороге обратно к шлюпке заметно оттопыривались. Два часа спустя на берег была отправлена радиограмма, извещающая мир о том, что ему полагалось знать об этой трагедии.
VI
В тот самый июньский вечер Мелоун, еще не знавший ничего о происшествии на судне, носился по охваченным возбуждением узким улочкам Ред-Хука. Район возбужденно бурлил, как будто «сарафанное радио» передало сигнал тревоги, местные жители собирались толпами возле старой церкви, служившей танцевальным залом, и зданий на Паркер-Плейс. Совсем недавно исчезли сразу три ребенка – дети голубоглазых норвежцев, населявших бруклинский район Гованус, и в толпе поползли слухи, что разъяренные викинги формируют ополчение. Мелоун уже несколько недель пытался убедить начальство в необходимости навести порядок в здешних местах, и наконец, под давлением обстоятельств, более убедительных для них, чем домыслы дублинского мечтателя, руководство городской полиции все-таки решилось на проведение общей облавы. Накаленная обстановка, сложившаяся в Ред-Хуке в тот вечер, ускорила события, и около полуночи сводный отряд из сотрудников трех близлежащих полицейских участков окружил Паркер-Плейс и прилегающие улицы. Полиция стучала в двери, задерживала всех подозрительных лиц, и освещаемые свечами комнаты исторгли невероятное количество иностранцев в диковинных одеждах, носящих митры и другие ритуальные костюмы. В общей суматохе очень много улик было утрачено, ибо арестованные успевали выбросить какие-то предметы в неожиданно обнаружившиеся колодцы, а запахи уничтожались поспешно примененными благовониями. Но повсюду была разбрызгана кровь, и Мелоун содрогался от отвращения всякий раз, когда находили очередной алтарь с еще идущим от жаровни дымком.
Ему хотелось успеть сразу повсюду, но после того, как ему сообщили о том, что старинная церковь, служившая иногда танцевальным залом, пуста, он тут же направился к полуподвальной квартире Суидема на Паркер-Плейс. Он надеялся, что сможет найти там ключ, позволяющий проникнуть в самое сердце таинственного культа, центральной фигурой которого, теперь это уже не вызывало сомнений, был пожилой ученый-мистик. С таким предвкушением он рылся в сырых, затхлых комнатах, пролистывал диковинные древние книги, рассматривал странные приборы, золотые слитки и небрежно расставленные где попало пузырьки, закупоренные стеклянными пробками. Пока он занимался этим, под ногами у него начал виться тощий, черный с белыми пятнами кот, и Мелоун, споткнувшись, сбил стоявшую на полу мензурку с какой-то темно-красной жидкостью. Его это здорово напугало, он и по сей день не уверен, что именно увидел тогда; иногда он снова видит во сне, как кот, удирая, превращается на ходу в какое- то чудовище. Затем он наткнулся на запертую дверь подвала и принялся искать, чем бы ее выбить. Неподалеку нашелся тяжелый табурет, и ветхая дверь не устояла под ударами его основательного сиденья. По ней пошла трещина, а затем она рухнула вся целиком – но под давлением с другой стороны; оттуда дунуло ледяным ветром, пропитанным зловонием ада; этот ветер обвил парализованного страхом детектива ледяными кольцами и потянул через порог подвала вниз, в необъятное сумеречное пространство, наполненное шепотами, криками и взрывами глумливого смеха.
Конечно, ему это всего лишь привиделось. Так уверяли все врачи, и ему нечего было им возразить. Конечно, для него самого было бы лучше поверить им, тогда старые кирпичные трущобы и смуглые лица иностранцев не повергали бы его в такой ужас. Но в тот момент это было абсолютно реально, и никакая сила на свете не может вытравить из его памяти те мрачные подземные склепы, гигантские аркады и бесформенные тени адских тварей, беззвучно проходящих мимо, сжимая в когтях полуобглоданных, но все еще живых жертв, молящих о пощаде или издающих безумные смешки. Аромат благовоний смешивался с запахом гниения,
