– Одиннадцать человек, – с готовностью ответил Руслан.
– Старшеклассники? Парни, девушки?
– Парни в основном.
– У Томилина были особо доверительные отношения с кем-либо?
Глаза у Руслана округлились, он нервно хихикнул:
– Вы чего… Томилин не такой! Он ни к кому не приставал!
– Господь с тобой, – сказал я. – Не о том речь! Друзья среди учеников у него были? Любимчики? В хорошем смысле слова, разумеется. Был кто-то, кого он выделял, кому мог бы доверить какую-то тайну?
Руслан честно задумался. Покачал головой:
– Да нет, он со всеми был одинаковый… Меня хвалил часто. Но он не то чтобы сильно откровенничал, только про кваzи любил поговорить…
Я развёл руками. Всё, пас. У меня вопросов больше не было.
– Понятно, – сказал Михаил. – Руслан, мы не можем взять тебя под стражу, чтобы ты ничего с собой не сделал. Переубеждать тебя, боюсь, тоже бесполезно. Насколько я понимаю психологию твоего возраста, чем больше мы тебя станем убеждать в твоей неправоте, тем сильнее ты станешь упрямиться.
Руслан молчал.
– Я тебе только одно скажу: не спеши. – Михаил кивнул мне. – Пойдём, Денис.
Спорить я не стал. Ничего полезного из Руслана не вытянуть, даже если он будет радостно сотрудничать со следствием.
– Пока, парень, – сказал я. – Будь здоров. Живи долго.
Уже открыв дверь, Михаил обернулся и добавил:
– Ты зря ищешь свет на той стороне. Там такая же тьма.
Адиля Айдановна стояла у дверей, держа в руках разорванный тапок, не перенёсший прыжок с четвёртого этажа. Кажется, до неё только сейчас дошло, каким образом Михаил догнал её сына.
– Если у вас есть возможность, – сказал Михаил, обуваясь, – отправьте Руслана в Питер. Пусть поживёт в нашем городе месяц- другой. Я могу дать ключи от своей квартиры и помочь устроиться в школу смешанного обучения.
– Зачем? – тихо спросила женщина.
– Чтобы не путал туризм с эмиграцией. Пусть посмотрит на нашу жизнь повнимательнее, это полезно.
Он протянул Адиле визитку.
– Всего доброго, – сказал я неловко. – Мы поговорили, ну как могли – постарались переубедить…
Женщина кивнула, вертя в руках остатки тапочка. Тихо сказала:
– Он хороший мальчик…
– Все мы хорошие, – сказал я. – Берегите его. Поверьте, ему тоже трудно.
Некоторое время мы сидели в машине. Потом Михаил включил зажигание, спросил:
– Куда поедем? Что будем делать?
– Такое ощущение, что мы были близко, – сказал я. – Ну вот как бы мимо прошли, не то дверь не открыли, не то за угол не заглянули…
– Может, вернёмся к парню? – спросил Михаил. Он явно серьёзно относился к моим догадкам. – Поговорим ещё? Он вроде как пошёл на контакт.
– Руслан ничего не знает, – сказал я. – То есть не так. Руслан, может быть, и знает, но не знает, что именно. Ему нужно задать правильный вопрос, чтобы он ответил. А мы не знаем этого вопроса.
– Проверим остальных юных биохимиков? – предложил Михаил.
– Ещё десять человек… – Я поморщился. – Работы дня на два.
– Тогда позвони Маркину, – небрежно сказал Михаил. – Он ведь наверняка тебя просил ему докладывать о всех новостях?
– Просил, – не стал я отпираться.
– Позвони, расскажи, – велел Михаил. – У него целая команда, им проще всех опросить.
Он вышел из машины, стал ходить вокруг, пиная и осматривая шины. Деликатный.
Я достал телефон, позвонил гэбэшнику и коротко рассказал про кружок, ох простите – секцию, юных биохимиков. Судя по энтузиазму Маркина, тот готов был хвататься за соломинку.
Но я ничего хорошего от его расследования не ждал. То ли мне засели в голову слова Найда, что это я должен поймать
