именно сюда, поскольку между долиной Бедос и Хентилхаром не было ни единого селения. Всего через несколько мгновений Атта с сыновьями и некоторыми другими мужчинами стоял на самой высокой площадке Южной Башни, поручив остальным осмотреть окрестности крепости. Не у всех было такое острое зрение, как у часовых, которых отбирали именно по этому признаку, но вскоре им удалось разглядеть далекое облачко пыли, которое и в самом деле неуклонно приближалось. Вскоре все, кто мог сражаться, – как мужчины, так и женщины, – уже бежали в оружейную мастерскую, вооружались луками, копьями и мечами, а после поспешно спускались по склону горы, чтобы дать отпор вероятному агрессору.
– Предупреди Осена! – крикнул Атта сыну. – Скажи, что нам нужна его помощь.
Ихабар вбежал в Северную Башню, оставил щит и меч у подножия винтовой лестницы и, шагая через две ступеньки, поднялся на самый верх. Великан продолжал сидеть в той же позе в центре круглого зала, Пупа Энды.
– Ты же знаешь, что я не могу вмешиваться в дела людей, – сказал он юноше.
– При чем тут вообще люди! – взорвался Ихабар. – Это твой дом! И ты сам говорил мне о законе гостеприимства, обязывающем тебя защищать тех, кто им воспользовался! Проклятье! Или ты считаешь, что Богиня тебя отблагодарит, если ты будешь отсиживаться здесь, пока нас будут убивать какие-то свиньи?
Продолжая осыпать Осена проклятиями, он сбежал по лестнице, как и поднялся, прыгая через две ступеньки, и подхватил с пола оружие. Но не успел он добежать до огромной двери, как услышал за спиной шаги великана и обернулся.
– Мне всегда было по душе хорошенько подраться, – произнес Осен, поднимая свой огромный кузнечный молот. – И я имею право защищать свой дом.
Никто не знал, кто эти всадники – друзья или враги. И вообще, трудно было представить, что им известна ведущая к Хентилхару тропа. Однако необходимо было приготовиться к худшему. Атта собрал своих воинов во дворе и приказал им расположиться так, как они делали это во время учений – лучники с одной стороны, метатели копий с другой и, наконец, те, кто умел драться на мечах. Большинство из них было новичками в искусстве войны, в особенности молодежь, и сражаться с врагами из плоти и крови было совсем не то же, что рубить кукол из тряпок и соломы или стрелять по зайцам. Но они рассчитывали на поддержку ветеранов, способных повести их за собой, и с готовностью заняли свои места. И хотя врагов было больше, опыт подсказывал, что победы чаще достигаются не числом, а правильно выбранной стратегией. К тому же им было за что сражаться. Они защищали свои семьи, свою землю, своих людей, свой образ жизни, и это придавало им сил, которых не было у врага.
Ожидание было напряженным. Часовые, расположившиеся снаружи, сообщили, что, начав подниматься на гору, всадники спешились и теперь с большим трудом бредут по склону, ведущему к расщелине. По мере их приближения часовые все отчетливее могли разглядеть латы и оружие незваных гостей, что снимало любые вопросы относительно их намерений. Лишь у немногих была возможность увидеть армию фрей, но появление этих солдат стало настоящим потрясением для всех. Они были с головы до ног закованы в железо и со своими щитами и шлемами казались неуязвимыми. И, как будто этого было недостаточно, их сопровождали две твари с горящими глазами и острыми клыками размером с охотничьи ножи. Тем не менее бигорра дождались, пока все солдаты неприятеля минуют расщелину и окажутся внутри крепости. Только тут Атта и его сын Исей появились на вершине разрушенной Восточной Башни. Все остальные оставались в укрытии. Один из воинов, видимо командир, при виде их поднял руку, и отряд остановился.
– Меня зовут Оргот! – крикнул он, выходя вперед. – Я командир армии дожа Баладасте, генерала короля Гонтрана!
Не получив ответа, он подошел ближе.
– Меня зовут…
– Мы тебя уже услышали, – перебил его Атта. – Что тебе надо?
– Я ищу вождя племени бигорра.
– Ищи его в Турбе.
– Турба теперь всего лишь гора мусора. Мой господин Баладасте поручил мне провести переговоры. Если вы сдадитесь, он умеет быть великодушным.
– Баладасте – такой же мерзавец, как и ты. Ты правильно делаешь, не упоминая имя своего отца. Изменник ксибуру не имеет ни отца, ни матери, ни клана, ни племени, и слово «верность» ему неведомо. Атта, сын Ансо, не будет ни о чем с тобой договариваться.
– Ты пожалеешь об этих словах! – вне себя от ярости крикнул Оргот. – Я лично вырежу твой змеиный язык!
Он собирался подать сигнал к атаке, как вдруг к нему подошел один из воинов в шлеме, но без лат. Выслушав его, командир кивнул, и солдат сделал несколько шагов вперед.
– Дядя! Это я, Бутурра!
