приближались с едва слышным шорохом. Карлики, сбежавшие из королевских апартаментов. Призраки, поднявшиеся из могил. Или…
15. Предостережение
Маленькие фигуры приблизились ко мне, и в тусклом свете спальни я увидел, что это дети, дети с бледными лицами, облаченные в длинные ночные рубашки. У них были спутанные волосы, в усталых глазах отражалось истощение. Но это были не карлики и не призраки. Это были просто дети – две девочки и мальчик.
– Кто вы? – спросила одна из девочек. Она была довольно хорошенькая, только до боли худая. Говорила с отчетливым акцентом викторианского Ист-Энда. Таким же, как у Кезии Мэйсон. – Я не видела вас раньше. Хозяин знает, что вы здесь?
Я покачал головой:
– Не знает, и я не очень хочу, чтобы он знал.
– Вы как-то странно говорите, – заметил мальчик. – Откуда вы?
– Из Брайтона.
– Однажды я ездил в Брайтон на поезде. Меня возила мама.
– Не было у тебя никакой мамы, – прервала его вторая девочка.
– Нет, была. И она возила меня в Брайтон. Потом она родила другого ребенка и умерла от этого.
– Ш-ш-ш! – произнес я. – Мы же не хотим никого разбудить.
– А что вы тогда делаете? Попрошайничаете? – спросила первая девочка. – Вы же не раздевальщик, правда? Бурый Дженкин не любит раздевальщиков.
– Что такое раздевальщик? – спросил я ее.
– Сами знаете! Врачи или священники, которые просят вас раздеться, чтобы посмотреть на вас голого.
– Нет, я не раздевальщик и не попрошайка, – сказал я. – Я ищу своего друга, только и всего.
– Вам нужно быть осторожным, чтобы Бурый Дженкин не поймал вас, – предупредила вторая девочка.
– Я знаю все про Бурого Дженкина, – сказал я. – А еще я знаю все про Кезию Мэйсон.
– Когда вы найдете своего друга, вы же не останетесь здесь? – спросил мальчик.
– Нет. Конечно, нет. Я сразу же уйду.
– Вы не заберете нас с собой?
– Забрать вас с собой? Всех вас? Честно говоря, не знаю. Не думаю, что смогу. Но почему?
– Потому что многие из нас умирают, вот почему. Мистер Биллингс смотрит на вас и говорит, что вы заболели и вам нужно лечиться. Поэтому Бурый Дженкин забирает вас на пикник, и больше живым вас никто не видит, а потом вас хоронят.
– Но мы не болеем, – вставила первая девочка. – Мистер Биллингс нас плохо кормит, держит на хлебе и воде, поэтому мы голодаем. Но мы не болеем, никто не болеет, кроме Билли, у него коклюш. Он
– Сколько детей осталось в доме? – спросил я.
– Сейчас нас всего тридцать один, кроме Чарити. Никто не знает, куда она делась.
Конечно же, я знал, куда делась Чарити. Но не стал им говорить. Я пришел сюда не для того, что спасать из приюта мистера Биллингса ист-эндских бродяжек. На это у меня не было ни времени, ни да простит меня Господь решимости. Все началось с попытки выяснить, что происходит в Фортифут-хаусе, а теперь стало напоминать сюжет «Постоялого двора шестой степени счастья»[60].
Вдруг я оказываюсь марширующим через 1886 год во главе оравы брошенных детей, распевая:
В данный момент главное для меня – извлечь из-под половиц тело Денниса Пикеринга и избавиться от него.
– Послушайте, – прошептал я детям, – мне нужно сделать внизу одно важное дело. Когда закончу, я вернусь и поговорю с вами. Где вы спите?
Первая девочка указала на соседнюю спальню по коридору – ту, в которой не было ничего, кроме сломанных стульев, книг и коробок.
– Ладно, – прошептал я, – я вернусь через двадцать минут, не позже. Постарайтесь не заснуть.
– Мы не заснем.
Они отправились во тьму. Но, уже стоя на цыпочках на пороге своей комнаты, первая девочка обернулась ко мне, поманила и прижала указательный палец к губам.
– Идите посмотрите, – сказала она.
