Жертвоприношение

– Да, конечно.

– Но чем он там занимается? Я имею в виду, на что похоже это место?

Я налил полстакана вина и опрокинул в себя трясущимися руками.

– Там все такое же, как здесь. Никакой разницы. Только мебель другая. Сад более ухоженный. Все стены обшиты панелями. И все.

– Ты встретил кого-нибудь кроме этой девочки? И Бурого Дженкина, конечно же?

– Молодого мистера Биллингса.

– Ты правда его встретил? Разговаривал с ним?

– Немного. Он казался каким-то рассеянным. Знаешь, как будто у него не все в порядке с головой.

– Но ты поговорил с ним, и это удивительно.

– Да, это удивительно. Мне и самому до сих пор не верится.

Лиз спросила девочку, не хочет ли она молока с печеньем. Девочка кивнула, и Дэнни помог ей сесть за стол.

– Чем вы так рассердили Бурого Дженкина? – поинтересовалась Лиз, наливая два стакана молока.

Девочка с завороженным видом смотрела на питье в картонной коробке, но еще больше ее восхитил холодильник. Мне вдруг пришло в голову, что я привел с собой девочку, родившуюся до появления радио, телевидения, автомобилей, аэропланов, пластмассы, электрического освещения и почти всего, что мы принимаем как должное в повседневной жизни.

Я сидел за кухонным столом и смотрел, как она ест и пьет. Шок от смерти Денниса Пикеринга ввел меня в состояние какого-то оцепенения, у меня было ощущение, словно я нахожусь где-то в другом месте. Я слышал голос Лиз, но он звучал будто из соседней комнаты. Девочке очень понравилось шоколадное печенье «МакВити», которое Лиз положила перед ней. Она съела шесть штук, одно за другим, набивая полный рот. Дэнни посмотрел на меня и приподнял правую бровь, как Фрэд Севидж из сериала «Чудесные годы»[56].

– Не хочу больше говорить о Буром Дженкине, – сказал я. – Он не из тех, кто приходит в приятных снах.

– Это крыса? – спросил Дэнни.

Я покачал головой. Мне хотелось сбросить с себя оцепенение.

– Он похож на крысу, но одевается как мальчик. Он грязный и плохо пахнет. Довольно отталкивающий тип. Не знаю точно, что он собой представляет, но разговаривает на смеси французского, английского, немецкого и какого-то еще языка. Поэтому он, должно быть, человек.

– Я не хочу идти на пикник, – решительно сказала девочка.

– Почему? – спросил Дэнни. – Мне нравятся пикники.

Но девочка замотала головой из стороны в сторону.

– Если пойдешь на пикник с Бурым Дженкином, никогда не вернешься, а потом тебе сделают могилу.

– Я же сказала, нам нужно поговорить с детективом, – заявила Лиз. – Если они похищают детей, мы должны остановить их.

– Согласен, – сказал я. – Абсолютно согласен. Но когда они похищают детей? Сегодня? Вчера? Завтра? Сто лет назад?

– А как насчет той пропавшей девочки из Райда? Как насчет брата Гарри Мартина?

– А как насчет того, чтобы убедить сержанта Миллера, что я еще не совсем сошел с ума? Нет же никаких доказательств! А если у нас нет доказательств, первым делом в полиции подумают, что это я похитил детей. Послушай… У меня здесь уже появилась одна неизвестная девочка. Я не смогу внятно объяснить, откуда она взялась и что она здесь делает. Я даже не знаю ее имени.

– Чарити, – отчетливо произнесла девочка. – Чарити Уэлбек.

– Что ж, это уже что-то, – сказал я. – Привет, добрый вечер и добро пожаловать, Чарити Уэлбек. Позволь мне представить тебя второй половине двадцатого века.

– Она останется здесь? – спросил Дэнни.

– Если честно, не знаю. Наверное, да. Не думаю, что она может пойти куда-то еще.

– Я мог бы научить ее ловить рыбу, – сказал Дэнни. – А еще мы можем устраивать крабьи бега.

– Почему бы нам не поговорить об этом утром? – предложил я. – Сейчас нам пора спать.

Лиз встала.

– Я наберу ванну. Чарити может спать в моей блузке.

Дэнни обошел вокруг стола и поцеловал меня.

– Спокойной ночи, Зако МакВако, – сказал я ему.