Верзилы переглянулись и расхохотались.
— И что же такого важного маленькая гоблинша может ему сообщить? — спросил тот, что справа, утирая слезы смеха.
— Не твое дело, — огрызнулась она. — Я скажу это только Марсию.
Лица стражников вмиг сделались суровыми.
— Попридержи язык! И радуйся, что больше никто не слышал твоей непочтительности в отношении Его Высочества. А ну, брысь! — стражник топнул ногой. — А то вот схватим тебя и бросим в темницу!
— Дурак! — выплюнула Уинни и поспешно нырнула в толпу, потому что стражник сделал движение в ее сторону. Обернувшись, увидела, что он махнул рукой и вернулся на свой пост.
Она непременно должна еще раз поговорить с Марсием и сказать, как ей жаль! А вдруг он уезжает только из-за ее обмана? Нет, — одернула она себя, — глупая Уинни, разве стал бы принц уезжать из-за какой-то трактирной гоблинши! Конечно, у него нашлись более веские причины. Но мысль о том, что он покинет королевство, ненавидя ее, была невыносима.
Если бы она смогла поговорить с ним хотя бы минутку, то сумела бы убедить, что не смеялась над ним и что прошедшие две недели были лучшими в ее жизни! Да только эти две недели в ней и были!
Тут народ пришел в движение, раздались возгласы, и она увидела, как на крыльцо вышел Марсий. Одет он был, как самый настоящий принц, на боку даже покачивалась шпага.
— Марси-и-ий! — закричала она и замахала руками, подпрыгивая. Но писк потонул в поднявшемся реве толпы. Жители Потерии приветствовали наследника и прощались с ним, провожая в путь. Уинни едва не затоптали.
Огромные ажурные ворота — те самые, в которые она только что пыталась попасть, — раскрылись, пропуская карету. В окне мелькнуло лицо Марсия, а потом исчезло в глубине.
Уинни бросилась следом, продираясь сквозь толпу, распихивая всех направо и налево и сама получая тумаки.
Через минуту карета скрылась из виду. Уинни остановилась, все еще не веря, что это произошло, и стояла на одном месте очень долго. Толпа успела разойтись.
— Девочка…
Она не сразу поняла, что старик, разряженный, как дама, в шелк и бархат, обращается именно к ней.
— Чего вам?
Он сморщил нос.
— Ты ведь Уинни, верно?
— Кто вы? И откуда меня знаете?
— Неважно, я просто выполняю просьбу Его Высочества.
Уинни встрепенулась, не веря своим ушам.
— Вы о Марсии? Он что-то передал мне? Что он сказал?!
Старик брезгливо отвел руки, которыми она вцепилась в полы его дорогой одежды, и протянул ей унизанную чугунными бусинами нитку.
— Вот, он просил отдать тебе это.
Уинни растерянно взяла бусы.
— И все? Он ничего не добавил?
— Отчего же: добавил, — кивнул старик. — Сказал, что ты бессовестная лгунья и впредь он не желает тебя видеть. И вообще хочет забыть, что когда-то тебя знал.
Уинни попыталась что-то ответить, но губы беззвучно шевелились, не произнося ни звука. Старик развернулся и направился во дворец, а она побрела к фонтану принцев-основателей, не чувствуя под собой ног. Уселась на бортик, поднесла бусы к глазам и, наконец очнувшись, разорвала их.
— Нет, это
Какое-то время она сидела, полностью отдавшись этому занятию. А потом мимо прошли сапоги на толстой кожаной подошве. Затем они снова вернулись и остановились перед ее носом. Уинни подняла глаза, закрываясь рукой от солнца.
Напротив стоял мальчишка лет тринадцати. Коротко стриженные волосы, черная куртка с шипами на плечах и широченная улыбка. За спиной покачивался какой-то чудной музыкальный инструмент. Струны тихонько тренькали от ветерка.
— Он не стоит слез такой хорошенькой девчонки, — подмигнул незнакомец, поставив ногу на борт фонтана и доверительно придвинувшись.
— Кто «он»? — спросила Уинни, трубно сморкаясь в платок.
