перепачканный в черной гнилой крови, в слизи, на моих руках копошились черви, выпавшие из туши нежити. А рядышком со мной висел третий парламентер – оказавшийся обычным пещерным гоблином, перепуганным до состояния ступора. Пальцы намертво стиснуты на камне, голова вжата в узенькие плечи, губы трясутся, глаза закрыты… тьфу ты… жалкая картина.
Я лишь убедился, что ноги гоблина прочно стоят на одном из выдающихся камней, и перестал обращать на него внимание. Качнувшись, вбил носок сапога в узкую щель, перенес на ногу весь вес и облегченно вздохнул. Теперь не упаду. Но какая же здесь невыносимая вонь…
– Господи-и-и-ин! – сверху донесся дикий знакомый рев.
– Я в порядке! – крикнул я в ответ, глядя вверх, где на другой стороне ущелья, на самом краю скалы, показалась здоровенная фигура бородача Рикара.
– Держитесь, господин! – ох, какое облегчение прозвучало в голосе моей бородатой няньки.
– Друг Корне! Это было оченно-оченно… – зазвучал захлебывающийся восторгом не менее знакомый голос.
– Молчи! Прибью! Видит Создатель – прибью тебя! Не хвали его за такое! – заревел медведем Рикар. – Веревку тащи!
– Не вздумайте спускаться со стены! – тут же закричал я, взглянул на противоположную сторону ущелья и добавил: – Рикар! Прямо под тобой висит старый шурд! Парламентер! Застрял меж двух камней! Но живой, хотя пытается прикинуться дохлым! Спустите к нему веревку. И пусть цепляется. Не убивать! Не бить! Не глумиться! Отобрать только оружие. Потом ждите меня!
И уже совсем тихонько пробормотал себе под нос:
– Вот это пример я показал всем… с нервами надо что-то делать… так дальше нельзя…
– Да-а-а… – согласно протянул приникший к скале гоблин, судорожно икнул и снова замолк.
Молчал и я, косясь на висящего на другой скальной стене шурда, так и не выронившего кусок ставшей окончательно черно- серого цвета тряпки.
Спустя половину часа всех троих невольных скалолазов подняли наверх, на вершину Подковы.
Меня и гоблина на одну сторону. Старого шурда на противоположную сторону ущелья. Там темный гоблин и остался, сидя на камне в окружении воинов и ожидая моего прибытия. Когда Рикар ткнул пальцем в съежившегося у его ног шурда, а затем в сторону поселения, я лишь отрицательно покачал головой и, напрягая голос, быстро объяснил, что и как надо сделать.
В результате и меня и гоблина вновь спустили вниз, на дно ущелья. Мы быстро прошли к противоположной стороне, обвязались веревками, и нас подняли на вершину уже другой скальной стены, где я оказался прямо рядом с шурдом-парламентером. Что больше всего меня умилило – пещерный гном молча семенил рядышком, не пытаясь убежать или сделать что-либо еще. Прямо как послушная забитая собачонка…
Тянуть склирса за хвост я не стал и сразу перешел к делу, задав старому шурду вопрос:
– С чем вы там, говорите, пришли? С миром? Какой еще великий вас там послал?
– Э-э… эм… – заблеял от неожиданности давно уж потерявший не только важность, но и нить происходящих событий парламентер. – Мы… а вы… вы?
– Я Корне, – не стал строить я из себя таинственную личность. – Барон Корне Ван Исер. Твое имя мне неинтересно. Ты лишь будущий труп под моими ногами. Так кто тебя послал?
Услышав про «труп под ногами», шурд вспыхнул, в его блеклых глазах зажглись огоньки злости, быстро переходящие в беспомощную ярость. Так сидящий в клетке хорек трясется в бешенстве, глядя сквозь прутья на пленившего его человека врага… вот только хорек пушистый, изящный и красивый, а на грязного уродливого шурда нельзя взглянуть без омерзения, смешанного с жалостью. Так смотрят на грязных и убогих сумасшедших, бывающих в каждом селении…
Сам шурд про себя так не думал. Приподнявшись, он выпятил узкую грудь, поднял подбородок, уперся одной рукой в бок. Ух ты…
– Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть.
– Так послал бы птичку с посланием, – пожал я плечами. – Хотя он и послал… правда, птичка великовата была.
– Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть! – еще громче проскрежетал темный гоблин. – Весть!
– А! – понятливо кивнул я. – То есть я должен молчать и слушать, пока ты тут распинаешься, – нагнувшись, я ухватил шурда за его тощую морщинистую шею и слегка сжал. Пару мгновений я с наслаждением вслушивался в хрипы гоблина, после чего ослабил хватку и, глядя в закатившиеся глаза парламентера, прошипел:
– Не надо из себя строить посланца великого правителя, шурд. Когда глядишь на меня, думай лишь о том, что я могу убить тебя прямо сейчас, и что больше ты своего великого бога-правителя Тариса не увидишь. Я не испытываю уважения к детоубийцам и тем, кто пожирает человечину. Все, чего я хочу прямо сейчас, так это вновь сжать пальцы и выдавить из твоего больного гнилого тельца
