И вдруг он так одобрительно посмотрел на меня, что я, окончательно расхрабрившись, заявила:
– Так что я тем более смогу выдержать слюнтявые приставания своего бывшего друга по меньшей мере неделю! А там я и противоядие найду.
План действительно казался мне гениальным за одним маленьким исключением: в академии мне теперь надо было сидеть тише воды ниже травы и уж точно не посещать людные места вроде столовой, внутреннего двора, церемониального зала, классов для общих занятий и холла на первом этаже. В общем, любые места, где мог околачиваться мой новый «возлюбленный».
Ситуация уже казалась мне не такой ужасной, и, сильно фальшивя, я вновь засвистела мелодию из «Гордой Эллы». Но, когда я красиво разложила оладьи в две голубые фарфоровые тарелки (я же не знала, предпочитают ли есть обернувшиеся животные из тарелок или сразу из мисок, а прослыть невежливой мне не хотелось), моего старого черного знакомого уже и след простыл.
«Ну вот, – подумала я, – меня уже и коты боятся. Что дальше? Орон станет моим лучшим другом, а сын сапожника – женихом?» В общем, жизнь катилась под откос. И если продолжать говорить метафорами, то на горизонте, к тому же, не было ни единого проблеска надежды.
Настроение снова было испорчено, а аппетит и вовсе пропал. Тогда я по привычке забралась с ногами в кресло и принялась читать учебник по нумерологии. Иногда проще запоминать семизначные числа, чем разбираться в собственной жизни.
– Родная, мы дома! – послышался с первого этажа тошнотворно-сладкий голосок мамы.
Я с неохотой закрыла книгу. Когда я была маленькой, то перед сном всегда мечтала, чтобы меня воспитывали нормальные родители, а не эти тепличные создания. Хотя, чего скрывать, я и сейчас часто об этом фантазирую.
Нет, не поймите неправильно: я люблю своих родителей. Они оба очень образованные и даже в должной степени дисциплинированные люди (надеюсь, это качество передалось им от меня, если от детей родителям вообще хоть что-то передается), но… как бы это правильно сформулировать… слишком инфантильны и скучны одновременно. Иногда я сама удивляюсь, как они умудрились воспитать такого ребенка, как я.
– Что-то вы рано сегодня, – криво улыбнулась я, спускаясь по лестнице.
Хорошо, что я не съела приготовленные днем оладьи, и готовить ужин родителям сегодня не придется. То, что оладьи на вкус, наверное, стали уже как дохлые улитки, не страшно: в еде мои папа с мамой не привередливы, так как оба не умеют готовить, но умеют есть.
– Специально закончили все отчеты пораньше, чтобы устроить небольшую вечеринку в честь начала твоего последнего учебного года в этой дурацкой академии, – сказал отец, улыбаясь во все тридцать два зуба. Я не стала ему говорить, что первый день учебы был вчера.
– И в честь этого, – подхватила мама, – мы приготовили тебе подарок…
– Та-дам! – закричали оба родителя одновременно и вручили мне непонятно откуда взявшийся толстенный ежедневник в кожаном переплете.
Я не знала, куда деваться. Если бы родители узнали, что я тут, на досуге, балуюсь приворотными зельями без соответствующей лицензии, единственный подарок, который я бы сейчас получила, – это ремень, и вовсе не в качестве модного аксессуара. Но, к счастью, они не знали. Поэтому я тут же изобразила на лице неземную благодарность и легонько обняла каждого предка по очереди.
А потом была «вечеринка». Ну вы можете себе представить, что подразумевают под этим словом родители вроде моих. Сначала мы играли в шарады, потом выключили свет, зажгли свечи и стали с загадочными улыбками намазывать масло сверху на песочное печенье. Бабушка Венни вечно твердила, что когда-нибудь вся наша семья умрет от избытка холестерина в крови из-за любви к этому самодельному лакомству. Обожаю свою семью.
Но, что хорошо, мне даже удалось ненадолго забыть про то, что сегодня произошло в школе. Какими бы странными ни были мои родители, они хотели сделать мне приятное, и это им отчасти удалось. Ежедневник и правда был славный: особенно он подойдет для записей, которые я стану вести, будучи помощником какого-нибудь мага. Если этот день вообще когда-нибудь настанет.
Порой я задумывалась, что будет с мамой и папой, когда я покину Ургу навсегда. Будут ли они все так же забывать есть, если их не покормить. Будут ли хоть раз в несколько лет протирать пыль и мыть окна. Бабушка Венни жила с нами, пока мне не исполнилось одиннадцать, только потому, что эти двое никогда не были пригодны для жизни, а потом бремя домашнего хозяйства свалилось на мои хрупкие плечи.
– Ты уже достаточно взрослая, Тина, – сказала мне бабушка на прощание, – чтобы нести ответственность за свои собственные решения.
