– Чтобы разрушить целый город, их должно было быть очень много, сотни, – Сайлас посмотрел на Перкинс расширенными от ужаса глазами, как бы умоляя ее понять его. – И если это именно то, что с ними случилось – а я уверен, что так и было – то что произошло с остальными?
Перкинс собралась ответить, но ее прервал жуткий вопль.
33
Неожиданности
Петрович сморщился, когда Лутц стал снимать повязку с его лица. Кожа слезла, обнажая нервы, и ему захотелось закричать. Другие их не видели – они отошли на некоторое расстоянии. Пити не слишком хотелось все это проделывать на глазах у остальных.
Лутц с медицинской беспристрастностью посмотрел на рану. Он в этом соображал.
– Плохо? – спросил Петрович.
– Ну, большая часть лица не пострадала. Впрочем, когда мы тут закончим, я бы на твоем месте задумался о небольшой пластической хирургии.
– А с ожогами что? Очень сильные?
– Нет. Просто лицо у тебя страшное, как смертный грех, – Лутц ухмыльнулся. – В основном вторая степень. Кожа кое-где вздулась, мясо вылезло наружу, но я думаю, тебе повезло.
Он побрызгал Петровичу на лицо дезинфицирующей жидкостью, чтобы уничтожить возможную бактериальную инфекцию. Защипало как сто чертей. Потом намазал обожженную плоть густой мазью и, не глядя, потянулся за свежим бинтом.
Но пока нащупывал стерильные салфетки, почувствовал внезапную боль в руке, как будто ее кто-то укусил.
Какого черта? Он откинулся назад и посмотрел туда, где почувствовал боль. Там он увидел большого, покрытого панцирем черного жука. Тварь ничем себя не выдала, и он даже не заметил, что она подошла так близко. Она просто бросилась на него.
Серебристые зубы одним укусом отхватили почти всю ладонь и часть запястья.
Лутц тихо пискнул. Потом посмотрел на зияющую рану на том месте, где всегда была его рука, и издал нечеловеческий вопль.
Петрович видел, как все произошло, но это было слишком быстро, и он оказался не готов. Ему даже в голову не пришло, что какая-то мразь вот так вот легко может подкрасться к ним, когда вокруг столько народу.
Жук был меньше тех, с которыми он дрался и которых убивал, и, с точки зрения Петровича, он был моложе. Но это никоим образом не делало его менее опасным. Этот гад бросился на Лутца, его мерзкий хвост ударил здоровяка в грудь, и из раны вырвался слабый выдох – пробито легкое.
Лутц услышал зазвучавшие поблизости голоса людей, встревоженных криком, но они его еще не видели и не понимали, откуда раздался этот крик.
Петрович потянулся за ружьем, однако его рука нащупала только воздух. Но глаз с твари он не сводил. Черта с два бы он посмотрел в другую сторону. Тварь еще раз прыгнула, а он все продолжал шарить рукой, пытаясь схватить то, что должно было там лежать, черт бы его побрал, и эта блестящая черная мразь, шипя, продвигалась все ближе и ближе, а потом бросилась на него, источая изо рта слюну.
Наемник изо всей силы пнул ублюдка в морду. Жука отбросило назад, и он упал на землю. Петрович наконец рискнул оторвать от него взгляд, но ружья все равно нигде не было. И его охватило холодное сознание того, что теперь он труп.
Тварь снова бросилась на него, припадая к земле, она подходила все ближе и ближе. Детеныш или нет, но учился он быстро. Хвост твари хлестал из стороны в сторону, иногда вздымаясь над туловищем, и Петрович осознал, что завороженно наблюдает за этой смертоносной колючкой.
– Эй, тут помощь нужна! – крикнул он, в надежде, что кто-то окажется рядом и придет ему на помощь.
Из наушников донесся голос Дваджи:
– Что случилось, Пити? Где ты, черт тебя побери?
– У меня тут жук, и он голодный!
