...Вот моя проповедь для их ушей: 'Я — Заратустра, безбожник, который вопрошает: 'Кто безбожнее меня, чтобы возрадовался я наставлению его?'
Я - Заратустра, безбожник: где найти мне подобных себе? А мне подобны те, кто повинуется своей воле и отметает всякое смирение'.
Но к чему говорю я там, где никто не внемлет мне слухом! Тогда стану я взывать ко всем ветрам.
Вы все мельчаете, маленькие люди! Вы все мельчаете и крошитесь, вы, любители комфорта! Вы еще погибнете, из-за множества ничтожных добродетелей, из-за мелких грешков, из-за неизменно ничтожного смирения.
Слишком много пощады, чересчур много уступчивости — вот почва ваша. Но чтобы дерево выросло большим, ему надо пустить мощные корни в твердой скале.
...'Это дается' — вот еще одна заповедь смирения.
Я же говорю вам, вы, самодовольные: берется...
...О, если бы вы поняли слово мое: 'Всегда делайте то, к чему стремится воля ваша, но сперва станьте теми, которые могут хотеть!'
'Любите и ближних своих, как самих себя, — но прежде станьте теми, кто любит самого себя'.
...Я сам — свой предтеча среди этих людей, я — крик петуха на еще темных улицах.
Но их час приближается! И мой — тоже! С каждым часом делаются они мельче, бледнее, бесплоднее — чахлая зелень! скудная почва!
Поистине, скоро предстанете вы передо мной засохшей травой, степью бесплодной, уставшие от самих себя, томимые жаждой, — но скорее жаждой огня, чем воды!
О благословенный час молнии! О тайна предполуденного часа! Некогда обращу я вас в летающее пламя, и будете вещать вы огненными языками — языками пламени станете вы возвещать: 'Он наступает, он близок, Великий Полдень!'.
...Так говорил Заратустра.
Заратустра не проповедует никакой доктрины, он не имеет в виду никакого идеала, которому должен следовать каждый человек. В его учении нет четкой морали; он верит в спонтанную сознательность. Его вера в собственное сознание настолько велика, что он может без всякого труда отвергнуть Бога. На пути истины приходится выбирать либо Бога, либо собственное бытие.
Если вы выбираете Бога, вы выбрали рабство, и вы никогда не сможете стать больше, чем проповедником и жертвой капризного Бога. Но если вы выбираете себя, вам придется отвергнуть Бога. Для того, кто хочет быть собой, Бог — величайшее рабство. Поскольку человечество выбрало Бога, оно отреклось от себя. И вы можете увидеть крайнее бедствие, в котором оказался человек.
Если вы стали рабом, вы полностью забываете об ответственности за себя; тогда о вас заботится Бог. А если Бог - всего лишь гипотеза, просто верование, то ваше положение по-настоящему серьезно. Вы были реальностью, ваше сознание могло бы расти, если бы вы в него верили, но вы отвергли реальность в пользу фикции, потому что эта фикция удобнее. Она освобождает вас от ответственности, но также отнимает у вас свободу.
Запомните это: свобода и ответственность неразделимы. Нельзя выбрать только свободу или только ответственность. Либо вы выбираете то и другое вместе, либо вам придется от них отказаться.
Заратустра отвергает Бога потому, что любит человека. Заратустра отвергает Бога потому, что ясно видит: человек сам может стать богом. Единственное, что препятствует ему стать богом — это вера в какого-то другого бога; тогда он просто верующий, поклонник. Его озарение очень ясно, и те двадцать пять столетий, что прошли между ним и нами, доказали все, что он хотел сказать в этих утренних размышлениях.
Человек стал очень мелким. Он не может расти в тени всемогущего Бога. Даже маленький розовый куст не может расти в тени огромного дерева. Когда вы решаете в пользу некоего вымысла, изобретенного самим человеком, это становится началом вашего падения. Это полностью разрушает ваше достоинство.
Гордый человек верит в самого себя, и через самого себя - в существование. Он реален, существование реально, а Бог - всего лишь создание священников, уводящее вас от вашей реальности. А стоит вам уйти от своей природы и реальности, как вы будете становиться все более и более несчастными, более и более посредственными, более и более завистливыми.
Сама гипотеза Бога сделала жизнь человека трагедией. Он разучился петь, он разучился танцевать, он забыл самого себя. Он не знает, кто он, каковы его возможности и права, данные природой. Он живет во тьме — а он не создание тьмы. Он живет неестественно, искаженно, и это разрушает все его изящество, красоту и все возможности роста.
Эти слова нужно понять очень ясно, поскольку они почти пророческие. Они о вас! Они о мире, который появился за эти двадцать пять веков.
Хожу я среди людей и роняю слова свои: они же не умеют ни подобрать, ни сохранить их.
Человек слышит лишь то, что подтверждает его предрассудки; тогда ему приятно оттого, что он всегда был прав. Он слушает только если вы говорите на языке фикций, которые он полагает высшей истиной. Но если вы говорите истину, он полностью закрывается. Он не позволяет никакой истине вторгаться в свое существо и тревожить удобную веру. Он слышит только то, что хочет услышать, и принимает лишь то, что соответствует всевозможной чепухе, которую он хранил многие века.
Все новое — а истина всегда нова — выбивает его из колеи. Все новое создает в нем беспокойство. Если он примет это, то как быть со старыми идеями, древними мифами, полусырыми истинами? Ему придется отшвырнуть их — а это слишком рискованно.
Он — часть толпы. Если он примет и сохранит новое, он станет чужим для своей толпы. Над ним будут смеяться, его будут осуждать. А если он настаивает, его могут даже распять. Толпе не по вкусу чужие. Толпа очень враждебна ко всякому, кто тревожит ее сон, хотя ее сон — не что иное, как кошмар. Но это единственное, что у нее есть. У нее нет никакого представления, даже очень отдаленного, что жизнь может быть чем-то другим, что это не единственный способ жить; жизнь может иметь совершенно другой облик.
Сейчас он живет печально, несчастно, в мучениях. Но такой стиль жизни поддерживался миллионами людей тысячи лет, и он считается религиозным, духовным. Считается, что необходимо жертвовать, если вы хотите достичь Бога.
Заратустра — чужой. Конечно, его слова нельзя ни подбирать, ни хранить. На самом деле, для несчастной толпы люди вроде Заратустры — не что иное, как досадная неприятность, хотя они и приносят добрые вести. Но никто не готов их слушать.
Одно из величайших несчастий человечества — это то, что оно привыкло к своим цепям, суевериям, рабству, заповедям. Оно совершенно забыло о том, что имеет душу, чувства, разум, которые можно очистить и которые одни могут стать его религией.
Религия — не в писаниях и не в словах священника; религия — это цветение вашего понимания, вашего сознания. Она не в церквях, не в храмах и не в синагогах.
Пока вы не станете храмом, пока в вас не будет достаточного пространства — чистого и ясного, как небо, неограниченного — вы ничего не узнаете о религиозном переживании.
И в этом все учение Заратустры: как человек может стать сверхчеловеком. Его весть — не Бог, его весть — то, что вы носите в себе семя сверхчеловека, но нисколько не заботитесь о нем. Ваше сердце — подходящая почва, у вас есть надлежащая любовь и нежность; вы только должны стать садовником своего внутреннего мира, и ваша жизнь станет праздником, торжеством.
И эта торжественность, этот экстаз, это празднование - единственная религия. Все остальное — всего лишь профессия священников, которые эксплуатируют вас.
И они — наихудшие эксплуататоры. Они высосали из вас всю кровь, они отняли у вас все самое важное. Они совершенно уничтожили вас и оставили позади одни трупы.
Они удивляются — слушая Заратустру — что пришел я не для того, чтобы обличать их разврат и пороки.
