– Потому что и мы к нему – по добру, – Борич посмотрел на тот берег, показалось, будто мелькнули там стремительные тени всадников. И кто там, на кручах, мог шастать? Разбойники-гунны?
А вообще, младший братец прав был насчет местных. Да, конечно, поначалу – как и просил Радомир-князь, староста новых рабов сторожил, в черном теле держал. Однако работали парни старательно, в дело любое душу вкладывали, что ни поручи – исполняли в срок и толково. Оттого и оттаял сердцем Кий-перевозчик, оттого все более челядинам своим новым доверял. А когда месяца два назад те девок местных от медведя спасли, так и вообще – почти полная воля для братьев настала. Лишь по первости приглядывал Кий за парнями, пока не приметил, не убедился, что никуда те бежать не собирались и работу порученную исполняли не за страх, а за совесть. Как-то даже после того, как отсеялись, позвал в свою избу челядинцев, накормил до отвала, беседу завел. И намекнул – мол, пора из вас, парни, со временем из рабов справными хозяевами делать. Женить, дома-избы сладить, участок дать, чтоб и пахать сеять могли и, при нужде, постоять за родное селенье.
Услыхав такое, братья переглянулись радостно – затем ведь они сюда и пришли. Чтоб своими стать. Навсегда, навечно. От ушлого старосты взгляды эти, конечно же, не ускользнули, отнюдь. А к Боричу с Гостоем с той поры, как к родным, все в селении относились. Борич даже оттаял немного душой, а то ведь все никак не мог, все вспоминал Очену-деву, все в сердце держал, молился, каждую ночь с ней разговаривал. О себе рассказывал, о брате, о Кие и всех прочих селянах.
– Слышь, брате! Кий-старче к осени дом нам сложить обещал! Ишь, как славно-то, а?
– Знамо, славно, – Борич не отрывал взгляда от того берега.
Глаза у людей в ту пору острыми были – видали то, что сейчас и в бинокль не увидишь.
– Да что ты там все высматриваешь?
– Сказал уже – всадники.
– И что? Как они сюда-то прискачут?
– А вдруг у них лодки-ладьи есть? Не зря они чтото высматривают, может, место для переправы ищут? Такое, чтоб никто не видал. Здесь вот – удобно. И лес, и рощица. Перевез воинов, а потом напал на селенье внезапно. Хоть на наше, хоть – на Хорунгвово.
Гостой махнул рукой:
– Ой, Бориче, вечно тебе что-то мерещится. Старший брат задумчиво посмотрел вдаль:
– И все ж, Гостойко, давай-ка сегодня ночью по очереди спать, ладно? И вообще, хорошо б доложить о чужаках этих Кию.
– Ага… и стадо тут бросить. А ну, как медведь, волки? Утащат телку – не видать нам с тобой, Бориче, избы. Осерчает староста, богами всеми клянусь – осерчает.
– Далась тебе эта изба, – Борич повел плечом и тут же мечтательно улыбнулся. – Конечно, свой дом иметь – это славно!
– Вот и я говорю – славно! А ты – всадники, всадники…
– Все ж спать сегодня по очереди будем. Гостой встрепенулся, смешно наморщив нос:
– Тогда, чур, я – первый. А ты потом – до утра. А днем, уж так и быть, дам тебе выспаться.
– Это еще кто кому даст. Слышь, Гостойко, – Борич покусал губу, посмотрел вокруг, словно бы что-то прикидывал. – Давай-ка мы сегодня не один костер разожжем, а дюжину. Чтоб те, с того берега, переправу устраивать опасались. Пусть другое место ищут, верно? От наших селений подальше.
– Умный ты у меня, брате. Ну, пошли тогда хворосту соберем, – отрок рванулся вперед, да вдруг замедлил шаг, обернулся, глаза прищурив. – Все хотел спросить – ты о чем, брате, третьего дня, под луной с Кием-старцем беседовал?
– Под луной? – наморщил лоб старший братец. – С Кием? А! О Радомире-князе.
– О ком?!
– О ком, о ком. О том, кто нас сюда… Староста больше спрашивал, я отвечал. Не так-то давно мы этого Радомира и знаем. Мол, да, княжил в селении, за гуннов воевал, при Аттиле-князе великом, воевал, говорят, хорошо, сам Аттила его ценил и все его воеводы. Потом вернулся – дальше родом своим править. Нынче же земли Радомира-князя в упадок пришли – мор, болезни, да и врагов кругом хватает. Как и здесь – готы, гунны. Да и Луговые Кулиши в силу войти должны были – уж тогда Радомировым и вообще хоть беги без оглядки.
Гостой вскинул глаза:
– Он же князь! Воевать будет.
– Да будь он хоть сам Аттила! Много не навоюет. Сколько Радомировых? И сколько Луговых Кулишей? Намного, намного больше, даже и не сравнить.
– Чего ж тогда Гоемысл по болтам таился?
