Гоблиноиды не вынашивают зло. Зло их природа. Здесь очень большая разница, и горе любому, кто стирает сию грань.
- Король Обальд увидел иной путь, - промолвил Дзирт. - Лучший для его народа, и его силы… - Он замолчал, увидев мрачное лицо Кэтти-бри.
- Это было обманом для нас и для Обальда, - промолвила Кэтти-бри. - Он получил великие дары от магии шаманов Груумша Одноглазого, и, на самом деле, от самого Груумша. Физические дары, как его великая сила, больше, чем у любого орка. Но также, ему дали мудрость и видение лучшего пути для орков, и он в это поверил, и, благодаря его силе, они последовали этому курсу.
- Тогда твоя точка зрения не имеет смысла! - аргументировал Дзирт.
- Если это не было уловкой, - продолжала бестрепетная Кэтти-бри. - Через Обальда Груумш привел орков в общество, родственное государство в королевствах Серебряных Пустошей, но только потому, что он полагал, что они могут лучше уничтожить это общество изнутри. Даже с армией, которую он собрал, Обальд не мог завоевать Серебряные Пустоши. Десятки тысяч доброго народа погибли бы в той войне, но королевства Серебряных Пустошей, устояли бы. На сей раз, кажется, Груумш потребовал больше фуража от своих приспешников.
- И мы дали это ему, - сказал Бренор, очень сокрушаясь.
Дзирт посмотрел на него с тревогой, а затем повернулся к Кэтти-бри, глаза которой, наконец, показали немного сожаления, возможно даже сочувствие, но не несогласие с мрачной оценкой.
- Они не люди, - сказала она мягко. – Они монстры. Это неверно для других рас, даже для тифлингов, которые претендуют на демонических предков, ибо у них, в отличие от гоблиноидов, есть свободная воля, и разум в вопросах совести. Действительно, у них есть совесть! А у настоящих чистокровных гоблиноидов нет, говорю я; Миликки говорит. Если бы вы нашли львенка и вырастили его в своем доме, вы были бы в большей безопасности, чем, если бы вы нашли и воспитали ребенка- гоблина, поскольку ребенок-гоблин, конечно, убил бы вас ради собственной выгоды, или даже просто для удовольствия от такого поступка.
Дзирт почувствовал, что пол уходит у него из-под ног. Он не сомневался относительно слов Кэтти- бри, и не сомневался относительно ее утверждения, что они были навеяны песнью Миликки. Это всегда очень печалило дроу, бродягу-дроу который отважился уйти со злых путей города его семьи. Была ли она права в своем суждении? Прежде всего, в ее оценке него?
Ее слова громко раздавались в мыслях Дзирта. Бремя, которое ты несешь, затуманивает твой взгляд. Он не хотел в это верить, хотел найти какие-то логичные противоречия в ее рассуждениях. Он подумал о Монтолио, его первом наставнике на поверхности, но быстрое воспоминание о тех днях подтвердило слова Кэтти-бри, а не его собственного сердца, поскольку Монтолио никогда не давал ему совета об оценке сути характера гоблинов или орков. Дзирт полагал, что Монтолио Дебруши был одним из самых добрых людей, из всех, кого он когда-либо знал, Монтолио бы заключил Договор Ущелья Гарумна?
Монтолио когда-нибудь позволял гоблиноиду жить?
Дзирт не мог себе представить, что да.
Он жалобно посмотрел на Кэтти-бри, но девушка любила его слишком сильно, чтобы предложить ему легкий выход. Он должен был столкнуться с ее обвинением, ибо эти ее слова пришли от Миликки, из общего места в сердцах Дзирта и Кэтти-бри.
Он хотел верить, что действия Обальда были вызваны благородными намерениями. Он хотел верить, что орк или гоблин как Нойхайм, может подняться выше репутации своей расы, ибо, если они могли, тогда, мог и он, и таким образом, если он мог, то и они, также, могли.
- Гоблиноиды не люди, - промолвила Кэтти-бри. – Не люди, не дроу, ни любые другие расы. Ты не можешь их судить и не можешь рассматривать их с той перспективы.
- Ты права, - вставил Бренор. - Дворфы знают это уже многих веков!
- Но ты подписал договор, - сказал Реджис, и все взглянули на хафлинга, и, в первую очередь, хмурый Бренор.
Однако их взгляды были встречены широкой, дразнящей, и, в конечном счете, заразительной улыбкой.
- На сей раз ты немного храбрее, не так ли? - спросил Бренор.
Реджис подмигнул и улыбнулся. - Пошли убивать орков.
Весь гнев Бренора, который, возможно, накопился от того замечания, был сразу смыт этим
