жестоко.
— Это были не эксперименты, — отрезала Николь.
Она сидела в кресле прямо напротив меня. Все еще бледная, с кругами под глазами. Но решительная. И именно она сейчас встала на защиту моего отца, когда я… Я просто молчала.
— Да ты что!
Рыжая тихо что-то пробормотала сквозь зубы, но ругаться не стала.
— Для особо одаренных повторяю еще раз — это были не совсем эксперименты… В первый раз вообще все произошло случайно. Не так ли, Татьяна? Ваш отец хотел спасти вас от проклятия и поэтому пробудил сущность, стал подпитывать ее своей магией для того, чтобы вы изнутри очистили себя.
Я кивнула и продолжала молчать. Конечно, это неправильно, но разговаривать не хотелось. Наоборот, больше всего на свете мне необходимо было пойти в свою комнату, залезть под одеяло и все хорошенько обдумать. А думать мне имелось над чем.
Значит, отец не остановился на разговорах, а очень активно и успешно внедрял свою реформу магических практик в колдовские массы. Причем очень долго. А я ничего не знала. Вот эта рыжая ведьма знает об опытах отца намного больше, чем я. И Страж знает. Хорошо хоть Дима не в курсе, а то я почувствовала бы себя совсем уж ущербной.
Мучил меня и другой вопрос. Сколько же их? Таких, как мы — жертв эксперимента?
— И что вышло? Зачем такие риски? — не унимался Дима. — Это ведь не только запрещено Законом. Это опасно для ребенка.
— С чего ты вообще взял, что практика Разина по пробуждению сущностей была опасной? — парировала рыжая. — Только из того, что в древнем договоре с Тьмой (договора, кстати, уже лет триста никто не видел) сказано, что сущность проснется у ребенка сама после достижения им пяти лет? А мы все эти годы слепо подчинялись, даже не задумываясь, а почему пробуждать ее запрещено?
— И почему же? — Соколов вновь сел на диван, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. У него даже получилось выглядеть почти равнодушным, вальяжным и спокойным. — Просветите меня, уважаемая.
Николь замерла с открытым ртом и перевела взгляд на молчаливого Стража, который также не произнес ни слова с того самого момента, когда мы вошли в кабинет. Затем ее взгляд остановился на мне и снова перешел на Стража.
— Я не могу сказать, — произнесла она наконец.
— Отчего же?
— Я давала клятву.
— Отлично. Просто замечательно. Тань, ты знала обо всем этом? Хотя что я спрашиваю, конечно, знала. Это же твой отец проводил опыты.
— Я ничего не знала. — Мне жизненно необходимо было сказать это, и я сказала. — От нас всячески скрывали, над чем работал папа. Правда открылась незадолго до его смерти. Чисто случайно я… услышала один разговор, который слышать не должна была.
— У меня просто нет слов. Такие интересные подробности выясняются. Серый, а ты чего молчишь? Ты что об этом думаешь? И вообще, как Стражи могли допустить такие опыты у себя под носом?
Страж вздохнул… потом еще раз.
Мне казалось, что больше потрясений сегодня не предвидится. Но как я ошиблась!
— Сущность Игоря разбудили, когда ему исполнилось восемь месяцев.
Николь нервно хихикнула в своем уголке и тут же прикусила губу, а Димка разразился такой тирадой, что у меня уши заалели. Даже не знала, что существуют такие словесные обороты. Причем приличными в его речи были только местоимения и предлоги.
Сергей, не дрогнув, с совершенно спокойным лицом все выслушал.
— Зачем?
— Я хочу для своего сына лучшей жизни.
— Скажи мне, пожалуйста, дорогой мой брат, когда Совет узнает обо всех измененных детях, что он сделает? Думаешь, у Игоря будет после этого жизнь?
— Ты собираешься им рассказать?
Димка замер и замолчал, внимательно глядя на брата. Мы с Николь даже дышать перестали.
— Ты за кого меня принимаешь? Чтобы я вас своими руками отправил на костер? — наконец произнес феникс, прикрыл глаза и уже спокойно закончил: — Рассказывайте давайте. И так понятно, что мы теперь все в одной лодке. И если из-за вас меня прилюдно
