— Ох, спасибо, Тань… Спасибо.
Что ж, когда ты счастлив, стремишься сделать счастливыми всех вокруг. И этого я сейчас хотела больше всего.
ГЛАВА 17
Что такое счастье?
Как описать это хрупкое, неуловимое чувство, что жило сейчас в каждой клеточке моего сердца? Как объяснить это всепоглощающее желание петь, танцевать и кружиться на месте, пока все вокруг не превратится в карусельную круговерть? Отчего мне так хотелось обнять весь этот жестокий мир и поделиться с ним толикой счастья, которого ему так не хватает?
Глупцы, они не знают, не понимают, чего лишаются, ограничивая себя рамками страсти, похоти и силы. Они не знают, что такое жить по-настоящему. И я не знала, до этого момента. Ведь раньше я не жила, существовала и думала, что так правильно, верно и по-другому просто не может быть. Но теперь все иначе.
— Знаешь, Тань, у меня от тебя начинают глаза слезиться, — усмехнувшись, произнесла Лиза, когда я, переодевшись в просторные брюки и майку, вошла на кухню.
— С чего вдруг? — Я замерла у кофейника и непонимающе склонила голову набок.
— Ты так светишься. Маленькое такое яркое солнышко.
Моя улыбка стала еще шире, хотя куда шире-то — если бы у меня на губах была помада, от широты улыбки она осталась бы на ушах.
— Я счастлива.
— Это и так понятно, — фыркнула она и закатила глаза, но глаза смеялись. Сестренка за меня искренне радовалась.
— Она просто завидует. — Денис присел рядом и слегка ткнул сестру в бок.
— Это поклеп чистой воды. Ты сейчас так на маму похожа!
Я замерла, прикрыв на мгновение глаза, а Лиза тихо продолжила:
— Не внешне, нет. Улыбкой, поведением, блеском в глазах… она была такая же. Улыбалась нам, радовалась каждому мгновению… И ты сейчас такая же.
— Я почти не помню их, — заметил Денис. — Но то, что вспоминаю… Они ведь были счастливы вместе, да?
— Да. — Я, не удержавшись, подалась вперед и ласково потрепала его по голове. — Они были счастливы. И очень нас любили. Больше всего на свете, даже больше жизни.
Иначе и быть не могло. Как еще объяснить их поступки и решения?
…Когда двадцать четыре года назад их, уставших и измученных, доставил в храм Страж, они решили провести церемонию как можно быстрее.
— Вы понимаете, насколько это может быть опасно для вас обоих? — Мужчина с длинной седой бородой медленно приблизился к ним и внимательно осмотрел своими светло-голубыми, почти прозрачными глазами.
— Да. — Некромант крепче прижал любимую к себе и кивнул. — Мы полностью отдаем отчет в своих действиях.
— И не отступитесь?
— Никогда.
Старец кивнул, и в его взгляде Марина отчетливо увидела одобрение. .
— Разрешите, я посмотрю на вашу дочь. — И, не дожидаясь ответа, осторожно ваял малышку на руки. Девочка завозилась, смешно сморщила личико, но не проснулась. — Сильная у тебя дочь, Разин. Очень сильная. Слабая не пережила бы проклятия.
— Откуда?.. — ахнула Марина.
— Это отец Григорий… он многое знает и видит. То, что не дано простым смертным и нам, — тихо ответил Анатолий. — Успокойся, он не причинит ей вреда.
А старец, отойдя от них на несколько шагов, продолжал внимательно изучать девочку.
— Сильная… умная… честная… Ты даже не подозреваешь, как изменил ее жизнь, некромант. Даже не представляешь… Ваша дочь — аспин.
— Что? — спросила ведьма. — Аспин? Вы уверены?
