Здорово! Это было здорово!
Я могу летать! Оказывается, я могу летать!
От восторга охнул, голова закружилась от полноты чувств, и через секунду, потеряв контроль над своими способностями, с диким кошачьим воплем начал падать, раскинув лапы и распустив хвост.
Но нет, теперь меня так просто не одолеешь, судьба! Повторения не будет!
Завис над домом, с наслаждением оглядываясь по сторонам.
Красиво!
Горизонт уже розовел, окрашивая облака неземным сочным светом. Темный город просыпался – странный, чужой, окутанный дымом, – похоже, что горели сотни очагов, на которых готовили пищу горожане. Дымились трубы в центре, курился дымок над домиками окраин.
Я видел город с высоты, будто стоял на вершине огромного небоскреба, подпирающего небесный свод. Над головой проплывают пухлые облака, едва не касаясь моей головы, огромные ватные горы, застывшие в предутренней тишине, вглядывающиеся в меня белыми глазами.
Мне вдруг показалось, что одно из облаков похоже на морду кота. Кот улыбался, ощерив белые клыки, и я невольно подмигнул ему, чувствуя, как душу переполняет радость и предвкушение хорошего!
Я жив, здоров, умен, да еще и обладаю магическими способностями – кто может мне противостоять?! Всех порву, демоны! Вы с кем связались?! На кого батон крошите?! Но пасаран!
Я радостно хохотнул и проложил дорогу туда, куда мне было нужно, – к огромному серому замку, чудовищному сооружению, порождению разума сумасшедшего архитектора. Башни, стены, маленькие и большие кубы, сцепившиеся друг с другом в прихотливом порядке, – это теперь был мой дом. И там внутри где?то спала девушка, запавшая мне в душу. И пора было заступать на свой пост.
Сторожевой кот – забавная работа! Впрочем, не хуже любой другой.
Все могло быть гораздо, гораздо хуже!
Глава 4
Рассмотрение дела о злонамеренном использовании магии и об использовании черной магии перенесли на две недели в связи с болезнью ректора – так объявил посыльный, который постучался в дверь комнаты Амалии утром, еще до завтрака. Он сунул письмо ей в руки, скороговоркой выпалив формулу приветствия, и унесся по коридору, топая подкованными сапогами так, что казалось, будто парень убегает от смерти, поджидающей его за окованной металлом дверью. То ли на посыльного так подействовала информация о том, что Амалия балуется черной магией, то ли это было простое совпадение, но только бежал рыжий вихрастый придурок очень даже бойко, не хуже завзятого спортсмена.
Само собой, Амалия никакого внимания на поведение какого?то там посыльного не обратила – она спокойно читала письмо, почесывая упругую ягодицу, зевала спросонок, сверкая чистыми белыми зубами, и щурилась на окно, за которым вставал слепящий диск утреннего солнца. Прочитав, снова перечитала его, уже вслух, будто не веря своим глазам, взмахнула желтоватой бумагой, на которой виднелся круглый оттиск печати, сияющий красным мерцающим светом (магия?!), и, обращаясь ко мне, лежавшему на кресле возле двери, сумрачно сказала:
– Болеет он, видишь ли! Врет небось! Свои делишки устраивает! Или выжидает, ага! А почему выжидает? Чего ждет? Что, не может переложить свои обязанности судьи на заместителя, магистра Хилгорна?
И тут в дверь снова постучали. Тонкий юношеский голосок из?за двери известил, что у него имеется устное послание для госпожи Амалии от ректора университета и что он не может передавать сообщение, не убедившись, что именно госпожа его и получила.
Амалия сорвала со стула постельное покрывало, закуталась в него, как римский сенатор в тогу, и открыла, ничуть не смущаясь того обстоятельства, что слева из разреза тоги проглядывало ее безупречно гладкое, белое бедро, а вся ткань того и гляди сползет с торчащей вперед непослушной груди, затвердевшей на утреннем холодке (окно открыто, и в комнате довольно?таки прохладно).
