– Эйден, милый, – заглянула она в кроватку к сыну, – дай-ка мне это на минуточку.
Малыш послушно отдал большую погремушку, и та радостно дзынькнула, стукнув Джека по лбу.
– Чтобы не говорил глупостей! – объяснила Эби и стукнула его еще раз. – И чтобы не думал глупостей! У него есть душа, и у тебя есть душа. Все? Разобрались?
– Угу. – Джек потер лоб. – Я же просто…
Не просто.
Пять лет уже не просто.
И Эби нередко посещают странные мысли. Только некому дать ей по лбу, и она думает их долго-долго. Случается, целую ночь напролет.
Думает о Джеке.
Об их ребенке.
О прошлом и о будущем.
Но чаще все-таки о Джеке. О том, как он стал собой и что повлияло на него сильнее, гений Дориана Лленаса или память Эйдена Мерита.
Или это она, Эби, сделала его таким, когда держала за руку в ночь нового рождения? Может же быть, что это она пожелала и придумала его таким? Переделала? Изменила разум и волю? Сделала его тем, кого хотела любить и кто так же любил бы ее? Внушила ему ту нежность, что светится в его взгляде, не слабея с годами?
– Хочешь, сделаю тебе розового слона? – спросил он шепотом. – Он будет ходить и махать хоботом.
– Хочу.
Да, у нее тоже бывают странные мысли.
Но она никогда ему о них не расскажет.
