назывались почему-то опорами и выполняли функцию доков, где и происходила сборка кораблей, ошвартованных снаружи. Сквозь прозрачные толстенные армированные стекла можно было наблюдать за работой космических монтажников в вакууме. На уже загерметизированные корабли они могли бы пройти без скафандра через шлюз, коих здесь имелось великое множество. В среднем к каждой опоре, а у Тетраэдра их, как известно, шесть, пришвартовано три-четыре корабля в разной стадии сборки. Везде кипела размеренная, четко налаженная работа.
В одной из опор Ричард попросил остановить гравипоезд и подошел к огромному панорамному иллюминатору. К нему присоединился Айво. От открывшейся за толстым сапфировым стеклом картины циклопического сооружения захватывало дух. Сзади к ним подошла Лоик:
– Вы сейчас видите так называемый «иннерспейс» – условное внутреннее пространство Тетраэдра. Но скоро все это превратится в реальный внутренний дворик верфи. По проекту Франсуа Бонне заканчивается установка и монтаж «плазменного окна» с использованием углеродных фемтотрубок. При помощи этого защитного экрана мы сможем заполнять внутреннее пространство любым газом в необходимой концентрации и нужного нам состава.
– Да, интересно, конечно…
– Интересно?! – вскинулась Лоик. – Вы даже представить себе не можете, насколько это решение… революционно!
– Понятно, понятно – одна сварка в вакууме, другая – в атмосфере…
– Если бы только это! – пафосно воскликнула Барбара. – Можно будет работать без скафандров, завершать внутреннее оборудование не устанавливая временных гермотамбуров и прочих неудобных приспособлений. Налицо все преимущества сборки на поверхности планеты, плюс отсутствие тяжести. Ну и, кроме всего этого, мы получим возможность проводить некоторые эксперименты, которые запланировал наш главный инженер.
Лоик победно и несколько высокомерно смотрела на немного озадаченных таким энергичным напором конокомовцев.
– А вы, оказывается, большой патриот космоверфи и лично…
Айво клацнул зубами от увесистого тычка в бок.
– Действительно, великолепная находка! А на других космоверфях, наверное, и близко ничего подобного нет? – принужденно улыбаясь, выпалил первое, что пришло в голову, Ричи и еще раз незаметно, но ощутимо пихнул Блумберга.
– Куда им! У них ведь нет Франсуа! – Лоик бросила быстрый взгляд своих серых глаз на поморщившегося Айво.
– А на это изобретение Бонне оформил патент? А не то конкуренты…
– Да, тут вы правы, господин Сноу. Я сейчас как раз и занимаюсь оформлением всех необходимых для этого документов. Муторное дело – но ничего не попишешь! Самому Бонне некогда заниматься бумажной бюрократией, он же творец, архитектор космоверфи!
Ричард опять посмотрел в окно:
– Впечатляет…
– И не только вид верфи. Мы собираем самые современные корабли. Взять хотя бы суперкрейсер «Фернан Магеллан» – равного ему нет во всем Космофлоте!
– Госпожа Лоик, а не покажете ли нам кабинеты и лаборатории научно-инженерного состава. Хотелось бы посмотреть, как бьется творческая пытливая мысль, так сказать.
Лоик посмотрела на наручные часы. Ричард успел заметить, что часы она носит мужской модели спортивного типа. На большом черном циферблате ярко светились зеленым изумрудом стрелки.
– Не возражаю, только недолго, а то у меня еще масса дел сегодня! Садимся на МГА, нам придется ехать до Пирита. Это из-за его состава так называется последний из пристыкованных к космоверфи астероидов, – пояснила она.
– Да, капитан нам уже рассказывал об этом.
Лоик промолчала и ввела на пульте МГА маршрут следования. Аппарат плавно двинулся с места и, разгоняясь, полетел по длинной, почти бесконечной и местами прозрачной трубе, соединяющей вершины гигантского космического тетраэдра.
Скорость движения не превышала 40–50 километров в час, но этого оказалось достаточно, чтобы минут через пять МГА плавно затормозил внутри огромного, высеченного в черном, искрящемся пиритом зале. Огромное количество всевозможных механизмов, приспособлений, переплетение причудливо изогнутых труб, полумрак, царивший здесь, создавали нереальную готическую картинку в духе романа Мери Шелли «Франкенштейн».
– Это центральный зал, или, как его многие называют Лабораторный пузырь. Тут, как вы можете видеть, масса приборов и аппаратуры, около тридцати различных экспериментальных лабораторий…
– А где же кабинет вашего гения Бонне? – спросил Айво.
