– Чего тебе, милок? «Утку», что ли?
– Ее, и попить бы.
– «Утку» тебе сейчас дам, а вот с попить придется подождать. Потерпи чуток. Врач как освободится, так скажет, можно тебе пить или нет.
Привычно разместив под меня «утку» и дождавшись, когда я сделаю «дела», она принесла тарелочку с водой и кусочек ваты. Макая вату в воду, она мочила мои губы, а мне казалось, что я пью самую вкусную на свете воду. С этой мыслью я вновь ушел в темноту.
Проснулся, когда на дворе уже вовсю светило солнце. Только теперь удалось рассмотреть, где я оказался. Это был обычный учебный класс с сохранившейся доской и столом у входа. В комнате находилось порядка двух десятков кроватей с ранеными. Те же дюжие санитары, что вчера таскали меня в операционную, выносили из комнаты носилки с закрытым простыней телом. Весело тут, однако! Я, кстати, излишеством одежды не щеголял – лежал в одних бинтах, прикрытый сверху видавшей виды застиранной простыней. Вскоре пришла очередная санитарка, изучившая потребности пришедшего в себя народа. Лежать было скучно, разговаривать не с кем, спать совершенно не хотелось, раны почти не тревожили. Кормить не кормили, да и не хотелось, а вот пить – это да! Ведро бы точно выпил, но приходилось обходиться лишь слегка смоченными ваткой с теплой водой губами. Пока лежал, санитары вынесли из комнаты еще двоих, а потом пришли за мной. Слава богу, на перевязку.
В операционной врач снова чистила раны и водила магнитом над ними, потом ковырялась в теле и снова водила магнитом. Боли почти не было, я даже улыбался, и было бешеное желание попеть. Но сдержался и даже не ругался, чтобы не мешать врачу. Кстати, наркоз мне в этот раз не дали, жадины! Операция почему-то длилась очень долго. Опять был звон от осколков. Сколько же их во мне?! Опять была куча бинтов на теле, шее и бедре. Но, в отличие от вчерашнего дня, я не уснул и даже спросил у врача, можно ли мне пить воду. Разрешили! Господи, с каким же удовольствием ухандокал стакан воды, а затем еще один. Больше не дали, но я и этому был очень рад, а то пожар внутри меня разгорался все сильнее. Потом санитары меня понесли на второй этаж и почему-то вместо палаты занесли в перевязочную. Тут находились уже знакомый мне лейтенант и пожилой старшина, сидевший за столом. Санитары, поставив носилки на кушетку, вышли, оставив нас соображать на троих. То, что лейтенант «молчи-молчи», было понятно. Я это еще вчера срисовал, когда он мои документы изучал, но лезть вперед батьки в пекло не стал, зачем, пусть сам начнет. Мало ли что они накопали, вдруг я во сне чего наговорил, скажем, на немецком языке признался, что шпион, или инопланетное чудовище, или вселенец в чужое тело. Ведь за такое точняк в психушку отправят.
– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете? Говорить можете? – спросил лейтенант.
– Могу.
– Назовите себя.
– Старший лейтенант ГБ Седов Владимир Николаевич, командир батальона ОМСБОН НКВД. До последнего времени исполнял обязанности командира Брестской отдельной штурмовой бригады НКВД, действовавшей в составе Минской группы войск. Лейтенант, давайте не будем попусту тратить время и играть в шпионские игрища. Насколько я понимаю, вы представитель нашего наркомата здесь. У вас на руках мое удостоверение личности. Надеюсь, вы его уже пробили и вам подтвердили, что я – это я. Кроме того, моя личность вами установлена через медсестру госпиталя, которая знает меня еще с довоенной поры. Разве не так? Или ответ из ОМСБОНа и наркомата еще не пришел?
– Пришел, но вы сами должны понимать, что я обязан был удостовериться лично, что это вы, а не кто-нибудь другой, использовавший ваши документы. Кроме того, на вас была довольно странная военная форма с большим количеством элементов одежды противника и то, что носится заключенными. Например, бинты и нижнее белье у вас немецкие, брюки и куртка из тех, что носят заключенные в наших лагерях. Королева полгода назад знала вас как пехотного лейтенанта, а не сотрудника НКГБ.
– Я все понимаю. Кстати, вы так и не представились.
– Сержант ГБ Козодаев. А это…
– Дмитрий Иванович, я сам, – перебил его «старшина». – Лейтенант ГБ Кулаев Николай Григорьевич. Простите за маскарад, не хотели лишний раз привлекать к себе и вам внимание. Владимир Николаевич, вы действительно не могли бы уточнить по форме, что была на вас, чтобы мы знали на будущее?
– Почему нет? Это специальная форма, установленная приказом наркома для штурмовых подразделений НКВД, в том числе и моего. Часть ее элементов взята и у врага.
– Понятно. Нас просили уточнить у вас детали нападения на вашу колонну и вашего ранения. Все, что вы помните. В наркомате считают, что там не все чисто…
Как отказать в такой малости! Естественно, я рассказал, как было дело. Кулаев вел допрос, а Козодаев записывал мои
