– А ночью? – Было видно, что Фиру лес пугает, впрочем, она не слишком это и скрывала. Она выросла в пустыне Израиля, там была ее привычная среда обитания, так что удивляться было нечему.
– А ночью мы будем спать, – обрадовал ее Голд.
– Ладно, – закончил обсуждение я. – Двинулись дальше, тем же порядком.
Земля была засыпана иголками, так что казалось, словно мы вышагиваем по толстому ковру. Воздух здесь был тоже особый – очень свежий, немного пряный, с какими-то незнакомыми нам ароматами, впрочем, очень приятными, что не преминула отметить Милена.
– Так пахнет смола, – пояснила ей Настя, на ходу что-то записывающая в Своде. Я еще в Сватбурге назначил ее главным картографом с молчаливого благословения умников. Она же, как добросовестный человек, очень серьезно отнеслась к этому поручению и тщательно отмечала в Своде все ориентиры, которые только можно было.
– Смола? – удивилась Милена. – Забавно. А что это?
– Сосновый сок, наверное, так можно это назвать, – пояснила ей Настя. – Да вот она, смотри.
Настя указала пальцем на желтовато-белые потеки на стволе ближайшей к ней сосны.
– Сколько же всего мы не знаем о совсем простых вещах, – задумчиво произнесла Милена. – Мы-то думали, что победили природу, что мы – ее цари и господа, что мы вооружены знаниями обо всем и потому непобедимы. Но вот – попали сюда, и оказалось, что почти все мы учились не тому, не так… Еще хорошо, что у нас на самом деле есть Настя, которая что-то знает о настоящем мире, а не том, электрическом.
Забавно. Для Милены этот мир – настоящий, а тот, умерший – нет. Что примечательно, не от нее первой я такое слышу.
– Обрывки у меня, а не знания, – поморщилась Настя. – Эх, надо было налегать на практические занятия и ботанику, а не на теорию экосистем.
– Знала бы, где упадешь, подложила бы соломку, – согласился с ней Крепыш.
– Знал бы прикуп, – поддержал его Одессит. – Жил бы…
– Эге-э-эй! – донесся до нас крик откуда-то справа, не очень издалека, но и не слишком близко. – Эге-э-эй!
Одновременно щелкнуло несколько предохранителей.
– Кричат, – заметил Джебе.
– Кричат, – согласился с ним я. – И пусть себе кричат.
– То есть мы не пойдем искать того, кто это делает? – уточнил Тор.
Что мне понравилось, это не был упрек вроде: «Так это же человек! Надо его найти, надо его спасти». Всего лишь уточнение, без эмоций и рефлексии.
– Нет. – Я обменялся взглядом с Голдом. – Мало ли кто кричит и зачем? И потом, голос-то звонкий, бодренький. Если это заблудившийся переселенец, то отчего он не осип до сих пор? А если зовут именно нас, то это совсем уж паршиво.
– Почему? – вымученно выдохнула Полина.
– Потому что никто не знает, что мы здесь, – немного раздраженно объяснила ей Фира. – Приди наконец в себя.
– Эге-э-эй! Эй! – снова послышался крик, только слева. И снова – на том же расстоянии, ни ближе, ни дальше.
– Интересно, а тот, кто горланит, другие слова знает? – совершенно спокойно заметил Голд, делая засечку на ближайшей к нему сосне. Он их начал оставлять с того момента, как мы вошли на территорию псевдотайги.
– Флай, Тор – головной дозор, – скомандовал Наемник. – Держитесь шагах в тридцати от нас, не более. Джебе, Крепыш – вы замыкающие.
– Наши действия, если мы кого-то заметим? – снова уточнил Тор.
– По ситуации, – ответил вместо Наемника я. – Но если это будет прямая и явная угроза, открывать огонь на поражение.
Мне откровенно не нравилось происходящее. Отряд прибавил ходу, нервы у людей явно были в напряжении, и нас все сильнее накручивали крики: «Эге-э-эй!» – раздающиеся слева, справа и даже пару раз позади нас. Причем голоса звучали то мужские, то женские, а то и вовсе детские.
– Это ловушка, – уверенно сказал Голд. – Не знаю, кто нас в нее заманивает, но это точно так. Что бы ни было, никто не должен отходить от…
– Вон он! – раздался голос Флая.
«Волчонок», чья спина виднелась за соснами шагах в тридцати пяти – сорока от нас, вскинул автомат.
– Стоять! Стоять, не с места, – крикнул он. – Стоять!
Не знаю, кого он увидел, но дальше он нарушил все, что только можно. Вместо того чтобы стоять на месте, «волчонок» зачем-то
