едва сдерживаемых полустонов Генри, больше похожих на рычание, совершенно свели ее с ума, и она сама, впиваясь ногтями в плечи любимого, приглушено закричала от нахлынувшего горячей волной удовольствия. Сейчас ей было наплевать на весь мир – только бы быть рядом с этим мужчиной, а больше ей ничего и не надо…
Генри словно пришел в себя тогда, когда платье девушки оказалось задрано непозволительно высоко, оголяя загорелые стройные ноги и бедра. Само платье было разорвано, и девушка казалась едва ли не обнаженной. Впрочем, ее это не волновало. Теперь ей хотелось одного – допить до конца чашу удовольствий, которую она только что пригубила.
– Прости, я позабочусь о новом, – сказал Генри, осторожно поправляя платье. Брови его были нахмурены – кажется, мужчина сам себя корил за то, что сделал – и с платьем, и с девушкой, на шее и груди которой остались его «отметины».
– Да к черту все! – раздраженно воскликнула девушка и потянулась к мужчине, пытаясь обнять его. – Давай дальше!
– Лиза, – мягко отстранил он ее и собрал рассыпавшиеся по плечам и спине волосы. – Давай не здесь. Не знаю, что на меня нашло. Тебе не больно?
Вместо ответа Лизавета хрипло рассмеялась, уткнувшись лицом ему в грудь.
Платье удалось починить легко и просто – у запасливой Лизы с собой были маленькие булавки, а сам Генри еще долго извинялся, что позволил себе так необдуманно поступить. Когда совсем стемнело и он вновь превратился в галантного и обходительного мужчину, которому чужды были подобные вспышки чувственности, Лиза узнала и о втором любимом месте Генри. Решив, что уже достаточно темно, он повел девушку по незаметной узкой дорожке в лесу, пролегающей меж деревьев, и спустя несколько минут они вышли к обрыву, с которого открывался впечатляющий вид на город.
Город был расположен в котловане, словно на донышке блюдца, и сейчас Лиза и Генри находились на одной из его стенок, имея восхитительную возможность любоваться на него сверху. Генри пожертвовал своим пиджаком, и они сидели на хранящей дневное тепло земле. И ничего не могло им помешать – даже вездесущие комары. Их просто не было поблизости.
– Впечатляет, – сказала Лиза, положив голову мужчине на плечо. Ночной пейзаж, центром которого был город, играющий огнями, завораживал ее. – Даже и не знала, что у нас есть такое место… Он напоминает мне большую светящуюся медузу, – призналась она вдруг и звонко чмокнула Генри в щеку. Вся страсть пока что спряталась, а вот игривость осталась, и спутнику Лизы это нравилось.
– Люблю быть наверху, – признался он тихим спокойным голосом.
– Любишь горы? – не совсем поняла девушка, и Генри по-доброму усмехнулся.
– И горы тоже. В таких местах, возвышаясь над чем-то, чувствуешь себя властелином мира.
– Как боги на Олимпе, – хихикнула Лиза, вспомнив, как в детстве они с подружками играли в олимпийских богов – кто выше забрался на дереве, тот и бог, раз возвышается над другими.
– Знаешь, почему я привел тебя сюда? Хотел показать тебе не столько любимое место, сколько его контраст. Вот только был спокойный провинциальный вечерний пейзаж, и речка с мостом, и заросли кустарников, а за ними прячется такой великолепный вид. И теперь мы наслаждаемся им. А знаешь, почему я ждал до темноты? – задал он второй странный вопрос.
– Сейчас ты превратишься в опасного зверя и вкусишь моей невинной крови или чего-нибудь еще? – игривость все так же не оставляла девушку. Генри рассмеялся.
– Увы, этого я делать не буду.
– Тогда почему?
– Потому что в ночи все красивее. Увидела бы ты город отсюда днем, и он бы не поразил тебя. А ночь дала возможность насладиться огнями. Ночь все делает ярче, черный выгодно оттеняет любой цвет, играя на контрасте. И даже пороки кажутся слаще добродетели, – добавил он ей на самое ухо, заставив вздрогнуть. – Наслаждайся, любовь моя. Ночь дает эту возможность, – загадочно добавил он.
– А ты мне не дал возможность насладиться, – никак не могла забыть случившееся на мосту Лиза и невзначай убрала одну булавку, чтобы вырез казался более глубоким.
– Все будет, – серьезно пообещал Генри и добавил: – Потом. А пока блаженствуй и чувствуй себя царицей этого мира.
– Была бы я царицей мира, ни о чем бы не волновалась, – пробурчала девушка, вдруг вспомнив, как солгала Генри о семье и своей личной жизни. Стало совестно. Но и признаваться было боязно – а вдруг Генри возьмет и сразу бросит ее?!
– Избавься от всего, – вкрадчиво произнес он. Лизе показалось, что она услышала его голос слева, хотя мужчина сидел справа.
– Как я могу избавиться? – вырвалось у девушки. Генри вдруг молча встал и поднял с травы букет роз, с которым Лизка таскалась, не в силах расстаться, вытащил несколько цветов, а после кинул с обрыва. Шатенка мгновенно поняла, что тот ей
