оттащили его подальше от берега, на небольшую лесную поляну. Это было сделано для того, чтобы при относительном безветрии сначала самим посмотреть, как поднимаются и убираются паруса, а затем начинать учить этому сыновей Апы. Ведь не в море же этим заниматься! Там ведь и учеников утопить можно, и самим утонуть.
– Прямо как в анекдоте про бассейн – «когда научитесь плавать, тогда и пустим воду», – хмыкнул Павел, наблюдая за тщетными попытками Угыма поднять большой стаксель.
Я тоже внимательно наблюдал за его действиями и тщетно пытался понять – да чего же тут может не получаться? И только когда неандерталец начал третью попытку, кажется, понял. А вот Павел – явно нет, потому что он вздохнул:
– Если повезет, через недельку-другую они, глядишь, и научатся стаксели поднимать, а вот с гротом явно придется возиться тебе.
– Может быть. – Я покачал головой. – Но скорее все же нет.
И обратился к ученику:
– Угым, ставь грот.
– Умм?
– Грот! Грот, вот этот.
– Ух!
Неандерталец с энтузиазмом взялся за дело, и, к великому удивлению Павла, у него сразу стало неплохо получаться. Парень не просто тянул фал, но и смотрел за кольцами. Когда они начинали перекашиваться, он несколькими резкими рывками встряхивал их и продолжал тянуть, пока парус не поднялся полностью. Мало того, после этого Угым обмотал конец фала вокруг кнехта, причем правильно, то есть восьмеркой. И даже заправил кончик, чтобы он не болтался! Правда, вот это он сделал не очень, в море такой заправки хватит минут на десять, но все остальное нареканий не вызывало.
– Ну, блин, ты и педагог, Макаренко отдыхает! – изумился Паша.
– Нет, педагогика ни при чем, тут все проще. Они же почти с самого начала прекрасно понимали, что нужно делать, но просто не могли. Одиночные фалы для их мощных лап слишком тонкие! Вот у них и не получалось захватить эту веревочку так, чтобы она не проскальзывала. Для неандертальца такой шнур примерно то же самое, что для тебя леска. А строенный фал грота заметно толще, только и всего. Значит, и на стакселях нужно сделать такие же, хотя нам они и не нужны.
Вечером я похвастался любимой успехами своих учеников, а она в ответ наконец рассказала, что думает относительно изысканий Ксении относительно негров.
– Явление Ксюха заметила правильно, – начала Катя, – а вот в его причинах уже запуталась. Генетическая неспособность к сложной мыслительной деятельности тут ни при чем, тем более что ее нет ни у негров, ни у неандертальцев. Нет, тут другое. Как по-твоему, что за люди пришли сюда и начали уничтожать Апиных соплеменников?
– Ясное дело, кроманьонцы.
– А какие именно?
– То есть как какие? Обычные, э-э-э… ну, такие… кроманьонские. С дубинами и копьями. Кстати, далеко они их метают, сволочи, и как у них только получается.
– При помощи копьеметалки. Это такая палка с углублением под торец копья на конце, она работает как удлинитель руки и увеличивает дальность броска легкого копья раза в полтора, а то и в два. А насчет кроманьонских кроманьонцев – это ты, конечно, здорово придумал. Ладно, рассмотрим этот же вопрос немного с другой стороны. Почему из той же Африки, откуда сейчас лезут завоеватели Азии и Европы, за всю писаную историю человечества не было ни одной попытки экспансии? На Древний Египет нападали с востока и с севера, но никогда с запада или с юга. И так до самых последних времен. Почему?
– Наверное, буйные кончились, – предположил я.
– Вот именно. Причем они не только буйные, но еще и изгои. Иначе зачем бы им бежать из Африки черт знает куда? Места там вполне достаточно – если, конечно, не собачиться со всеми соседями. Я спрашивала у Апы, и она подтвердила, что и у них иногда рождаются, выражаясь современным языком, совершенно асоциальные типы. И таких изгоняют из племени. Но у неандертальцев подобное бывает редко, Апа помнит только один случай, да и тот произошел, когда она была еще ребенком. А у кроманьонцев, значит, буйные пока рождаются чаще. Причем, что интересно, история имеет тенденцию повторяться. Изгои Старого Света – пираты, преступники, авантюристы, разорившиеся аристократы – короче, те, кто не мог найти себе места в Европе, – завоевали Америку и почти уничтожили местных жителей. А в двадцатом веке потомки тех изгоев начали потихоньку завоевывать некогда отринувшую их Европу, и в двадцать первом веке уже достигли в этом впечатляющих успехов. По-моему, подобные теории были у Гумилева, только он придумал для обозначения буйных более академично звучащее слово – пассионарии.
