К счастью, мне удалось ухватиться за плющ, обвивающий балкон, и я, раздирая его когтями, поднялась на балкон.
Собрат будто застыл в позе йога.
Наконец цель была достигнута. Я зашипела, двинулась по перилам балкона, подошла к нему и мяукнула.
Он вел себя как настоящий стоик.
Вблизи я рассмотрела его получше. Это действительно был сиамец, судя по виду, ему было лет десять (поэтому мне, трехлетней кошечке, он показался стариком). Удивительное дело: у него на макушке красовалась сиреневого цвета пластина.
Проглотив обиду, я, как ни в чем не бывало, первой завела разговор:
– Вы наш новый сосед?
Мой вопрос остался без ответа, хотя я отчетливо улавливала исходившие от кота жаркие волны.
– Мы могли бы с вами поговорить? Я живу рядом и очень рада, что в соседнем доме тоже есть кот.
Сиамец лизнул лапку и поднес ее к правому уху, будто задумавшись. Я посчитала, что таким образом он выразил свое согласие. Сегодня у меня уже было достаточно неудачных попыток наладить контакт с другими, и мне не хотелось, чтобы то же самое случилось и с существом, говорящим со мной на одном языке.
– А что это за сиреневая пластина у вас на макушке?
Кот пристально на меня посмотрел и наконец удостоил ответом:
– Мой «Третий Глаз».
– А что такое «Третий Глаз»?
– USB-разъем, позволяющий подключаться к компьютеру и общаться с людьми.
Я не ослышалась?
– Что… как вы сказали?
Мне очень не хотелось признавать, что из сказанного я не поняла ни единого слова, но кот даже не потрудился повторить.
Сосед протянул лапку, снял сиреневую пластиковую нашлепку, опустил голову и предложил мне посмотреть самой.
Склонившись, я увидела сделанное прямо в черепе углубление в виде идеального прямоугольника, обрамленного полоской металла.
– Вы получили эту рану в результате несчастного случая? Это, должно быть, очень больно.
– Нет. Я сам попросил мне его сделать. На редкость практичная вещь.
– И что же вы говорите людям с помощью этого «Третьего Глаза»?
Сиамец еще несколько раз лизнул лапку, то и дело поднося ее к уху.
– Ничего.
– Тогда какой вам от этого прок?
– Я ничего им не говорю, хотя они действительно меня очень многому научили. К примеру, я познал механизмы функционирования человечества, а через него и всей Вселенной.
Эту фразу сиамец произнес столь равнодушным тоном, что я до глубины души поразилась его самонадеянности и надменности. Но уважение к нему внушали не столько его слова, сколько тон, которым они были произнесены. Неужели он и правда научился общаться с людьми?
– Я пыталась с ними разговаривать, ну… то есть с людьми… но они меня практически не понимают. Сегодня вечером служанка забыла меня вовремя покормить и заперла в помещении, из которого я не могла выйти. И все только ради того, чтобы уставиться в большую черную плиту на стене, которая светится и производит много шума. Я тоже долго на нее смотрела и наконец поняла, что в этой черной плите можно увидеть других людей… мертвых!
Сиамец сделал вдох, будто подыскивая подходящий тон, чтобы ко мне обратиться. Потом высунул длинный розовый язык и облизал губы.
– На их языке ваша настенная плита называется «телевизор».
– Допустим. Так вот в этом самом телевизоре были картинки событий, произошедших здесь же, на этой самой улице. Я сама видела. После обеда сюда явился какой-то человек в черном и воспользовался палкой, наделавшей немало шума.
– Это называется «винтовка», а если взрывы раздавались очередями, то у него, скорее всего, был автомат.
– Маленькие люди, вышедшие из здания с триколором, попадали на землю.
– Дом, над которым развевается флаг, называется детским садом, а маленькие люди – это дети, которые в нем воспитываются.
