– Что ты наделал? – Я в сердцах громыхнула подносом об стол.
Витор с заговорщицким видом спросил:
– А ты знаешь, что там было?
Я отрицательно покачала головой. Прочитала я только первую страницу.
«Жених» поставил поднос на диван, взял кружку с кофе, пригласил сесть рядом.
Усевшись, я принялась уплетать пирожное. Стресс провоцирует обжорство. Пара таких ночей, и физическую нагрузку придется увеличить вдвое.
– На этих страницах была твоя погибель. – Витор увел у меня из-под носа одно пирожное с вишенкой сверху. – И я склонен подозревать, что о каком-то из этих заклинаний и говорила Ирэне. – Он с блаженством на лице съел вишенку.
Я подавилась, закашлялась. Витор, добрая душа, похлопал по спине.
– В смысле? – хрипло спросила я, все еще изредка покашливая.
– В смысле тебя бы как личности не стало, – пояснил «жених». – Ирэне, думаю, изначально так и планировала: занять твое тело и вытеснить твой разум.
Витор потянулся за новым пирожным, я легонько стукнула его по руке.
– Это мое, иди принеси себе сам.
Витор засмеялся и взял печенье из вазочки. На него я не претендовала.
– Ты, получается, меня как бы спас?
Он сделал вид, что размышляет.
– Получается, что так.
Я поморщилась. Быть должной Витору за спасение – последнее дело. Самое неблагодарное.
Пока я морщилась, «жених» таки урвал еще одно пирожное.
– Я заслужил, как минимум, поцелуй в качестве благодарности за мой непосильный труд. – Последние слова он произнес с полным ртом, отчего мне стало смешно.
– Эта пироженка, которую ты нагло у меня увел, и есть моя благодарность.
Спорить со мной он не стал, чем крайне меня удивил. Но думала я не об этом… Почему Витор не захотел вернуть Ирэне? Он ведь мог прямо сейчас воспользоваться теми заклинаниями, но не сделал этого…
– Почему? – Я посмотрела на Витора.
– Что «почему»? – Он поставил на стол пустую кружку.
– Почему ты, вместо того чтобы вернуть невесту, сжег возможно единственные пути к ней? – Моя кружка тоже опустела, но я не торопилась выпускать ее из рук.
Витор внимательно посмотрел на меня, словно изучал мое лицо, а я разделилась на две части. Одна часть меня хотела уйти (и я подозревала, что этого хотела именно я), а вторая часть уходить не желала. Пока я думала, чего же я сама хочу, Витор созрел для ответа.
– Вы абсолютно разные. – Он слегка склонил голову набок. – Ты лучше, намного лучше.
Не стану отнекиваться. Я бы никогда не обрекла человека на вечные муки заточения в подсознании.
– А… она тебя любила?
Любопытно, почему Ирэне сказала обратиться к Джену, а не к Витору.
– Любила или нет, доподлинно известно только самой Ирэне. – Витор поднялся с дивана, взглянул на часы. – У нас есть еще три с половиной часа, чтобы поспать.
Или три с половиной часа, чтобы поворочаться. Сомневаюсь, что смогу уснуть. Вдруг опять попаду на «встречу» с Ирэне.
– Поднос отнесешь сам. – Я взяла со стола дневник. – Все по-честному: я принесла, ты унесешь.
Витор изумленно поднял брови, мол, неожиданное заявление. Я лишь пожала плечами и вышла из комнаты.
Почему мне кажется, что холодность и жестокость Витора напускные? Оболочка, которую он создал вокруг себя. Может, изначально это была защитная реакция, а его убедили в том, что он на самом деле жесток? Говори человеку, что он свинья, и он захрюкает. Но не исключено, что я неизвестно зачем пытаюсь его оправдать.
Уснула я за тридцать минут до подъема. Сигналом будильника стал радостный писк Малены: «Бал, бал, бал!» Я хранила молчание, всем видом показывая, что еще не вернулась из страны снов. Подругу это не остановило.
– Рэне! – позвала Малена. – Рэне, ты спишь?
