окупиться… Отчасти проблему решала индивидуальная броня на основе экзоскелета, которая позволяла игнорировать атаки мелкой мутной швали и давала хорошие шансы выжить при прицельной стрельбе в упор, когда приходилось биться с особо крупными гадами.
Потому калибр огнестрельного оружия, необходимого для успеха рейдов, постепенно рос, а переносимый боезапас уменьшился всего до сотни-полутора единиц – не так уж и много в Зоне водилось крупных мутантов.
А вот большую часть среднего по размерам зверья – атаки которого не проигнорируешь, но патронов на которых жаль, – рубили, кололи, пилили, дробили всякого рода холодным оружием. Даже, можно сказать, электромеханическими установками смерти. Ибо как иначе назвать модификацию дисковой или цепной пилы в особой рамной конструкции, утыканной приваренными лезвиями ножей и увешанной дополнительными механизированными колюще-режущими элементами?
И вот уже несколько поколений местных сталкеров, облачённых в броню и несущих короткоствольную крупнокалиберную пушку с механической рубильной установкой, пафосно назывались паладинами. Хотя, по сути, они были всего-навсего мясниками. Но по мере развития технологий и применением в процессе производства снаряжения новых материалов (в том числе и обработанных артефактов) время паладинов неуклонно иссякало.
Их вытеснял новый тип специфичных «монгол-сталкеров», бойцов в лёгкой, но при этом неимоверно прочной броне, не стесняющей движений, которые на вооружении имели всего лишь пару не затупляющихся клинков из преобразованных «чёрных брызг» с толщиной кромки лезвий всего в одну молекулу. Неудивительно, что этих бродяг, в совершенстве владеющих сборной солянкой боевых искусств, из-за характерной формы мечей и особого покроя артетканевой брони прозвали «самураями». А разношёрстных кадров, занимающихся в монгольской Зоне разбоем и прочими тёмными делишками, соответственно поименовали «ниндзя». Именно самураи и ниндзя сейчас были основными клиентами «Ударника», или «Трушки», как её любили называть молодые…
В помещении харчевни царил сумрак, горели лишь три лампы, уцелевшие в параллельных рядах старых мутных плафонов, а слабый солнечный свет, пробившийся сквозь тучи, едва просачивался через узкие длинные отдушины под самой крышей. Посетителей сегодня было много, но большинство из них завалились отсыпаться в «кемарник», специальную зону за современной звукоизолирующей перегородкой, отсекающей примерно сорок процентов площади; там сохранились трёхэтажные барачные койки.
В сплошь уставленном деревянными столами и табуретами зале сейчас заседали от силы десятка два самураев и парочка паладинов. На стенах висели старые выцветшие фотографии и вырезки из советских и эмэнэровских газет, сохранившиеся со времён здешних зонных первопроходцев. За барной стойкой протирал бокалы толстый старик в цветастом фартуке. Рядом с ним находился раритетный аналоговый проигрыватель, над которым красовались туго набитые «винилом» полки. Но к этому древнему устройству сейчас была подключена нехилая современная акустика. Включи её хозяин на номинальную рабочую мощность, ветхий барак рисковал сложиться карточным домиком, снесённым потоком воздуха из вентилятора.
Но и на минимальной мощности аппаратура настолько усиливала характерно потрескивающее звучание антикварных пластинок, что заседающим в зале самураям приходилось говорить на повышенных тонах и наклоняться к собеседникам, чтобы слышать и быть услышанными…
Вокруг прямоугольного деревянного стола сидели шестеро. Перед каждым из них стояла своя бутылка с излюбленным напитком, а по центру столешницы на здоровенном блюде красовалась обжаренная тушка какой-то дичи, от которой они периодически отрезали себе короткими клинками сочные, румяные кусочки мяса. Эти самураи были облачены в стандартные кимоно из артеткани третьего поколения, способной сдержать пулю, клык или коготь, удар обычного стального клинка. Такой материал уязвим лишь для дробящих ударов, которые способен нанести крупный неповоротливый хищник или боевой молот врага. Но подставиться под такой удар мог разве что неопытный новичок. А таким просто не хватило бы денег на приобретение столь дорогой защиты.
– … и я ка-ак рубанул по его пиле, блин! – вёл свой эмоциональный рассказ самурай в тёмно-зелёном кимоно. – Она бац, и заклинила! Дымяра повалил прямо в его устрашающий рогатый шлем… А он такой на меня пушку давай наставлять…
– Той, которой они всяких там «бронтозавров» валят? – хихикнул самурай в сером.
– Прикинь! – подтвердил рассказчик. – А куда ему за мной угнаться-то в своей тяжеленной броне?! Сама пукалка-то у него под десяток кило, да ещё с коробом на двадцать зарядов и со сменными магазинами, пристёгнутыми к ней… Короче, пока он на меня стволяку свою наведёт, я успевал три раза с линии огня уйти. Поигрался так с ним малёхо и рубанул по пушке! – Для наглядности самурай махнул над столом вакидзаси; румяный окорок, торчащий из запечённой тушки, через кость которого прошло лезвие, обвалился на блюдо. – Как масло оружейную сталь разрубил! Тут он, сука, и обделался!
– Ну и грохнул его? – поинтересовался совсем молоденький самурай в пурпурном кимоно.
