– Ты, Глок, умом тронулся? – интересуется он, вскользь оглядывая моих друзей.
Да, умом тронулся – иначе не скажешь. Сунуться ночью в Зону. И причем второй раз! Я еле различаю в темноте ее силуэт. Идем по тропинке примерно в направлении Припяти. Рядом сопит Чапай. У него ПНВ, и он, надеюсь, различает обстановку намного лучше. Мы отпустили ее вперед шагов на пять – чтобы не мешать и не отвлекать. Не знаю, впрочем, насколько применимы эти понятия к шатунам.
– Видимо, она на шоссе выйти хочет, – шепчет Чапай.
Шелестят невидимые деревья. В небе острый, по-зимнему холодный месяц. Ветерок подтаскивает с болот запахи гнили и еще чего-то неуловимо знакомого. Подошвы ее кедов размеренно мелькают впереди. Совсем недалеко в траве возится кто-то крупный.
– Глок, а ты уверен, что она ведет нас куда надо?
– Я вообще не уверен, что она нас ведет.
Тропинка забирает в гору. На вершине холма располагается шоссе, про которое говорил Чапай. «Дорога желаний» – так его называют. Потому что это шоссе ведет прямиком к АЭС. Точнее, вело. Если пойдем по нему – хорошо. Асфальт там не в лучшем состоянии, но это все же намного легче, чем идти по пересеченной местности.
Тропка становится все круче. Начинает петлять зигзагами. Из-под ног осыпается земля, невидимые камни с сухим шипением скатываются в траву. Она идет легко и бесшумно. Мы порывисто дышим – подъем дается нелегко.
И вот наконец ржавая полоса отбойника. Помогаю Чапаю перелезть через заграждение. Здесь значительно светлее, чем в низине. Оглядевшись, замираю, буквально завороженный зрелищем.
Мы стоим на вершине высокого холма. Перед нами расстилается темная долина. Над землей течет туман, скапливаясь у черных пятен перелесков. То там, то здесь в черноте мерцают багровые точки, как угольки забытых костров. Еле заметно пульсируя, дрожит в низине бледно-зеленое марево. Зона живет своей ночной жизнью.
Тот, кто не видел Зону, кто не дышал ее воздухом, – тому не понять этой жуткой красоты, пропитанной страхом и абсолютной свободой. Свободой от всего – от логики, от времени, от законов физики. Сюда приезжали за наживой, но оставались именно из-за этой атмосферы. Не все – далеко не все – могли ее почувствовать. Мало кто оказывался способен увидеть красоту в залежах ржавого железа, в заброшенных поселках и разбитых дорогах… Но те, кому удавалось разглядеть настоящий лик Зоны за ядовитой грязью болот, за смрадом гниющей плоти, разбросанной вокруг аномалий, за уродливым оскалом мутанта, выскочившего из кустов, – те оставались тут навсегда…
За нашей спиной, на склоне, сухо хлопает – сбитый подошвой ком земли угодил в «разрядник», синяя вспышка на миг выхватывает из темноты рваный, увитый трещинами асфальт и пучки придорожных кустов. Я вздрагиваю, Чапай шепотом матерится. В воздухе растекается запах озона.
Спохватываюсь, испуганно озираюсь по сторонам. Но нет – вон она, идет по самой середине дороги. Шоссе уникально тем, что почти из любой его точки видна труба четвертого энергоблока. Точнее, была видна. Трубы давно нет. Но сейчас вместо нее – тонкий женский силуэт с распущенными по ветру волосами. Переглянувшись с Чапаем, мы бросаемся вдогонку.
– Плевал я на вашу Армаду, – говорит Хирург. – Мне нет до нее дела.
– То есть ты отрицаешь, что был Стражем? – спрашиваю я.
Мы сидим за столом напротив Хирурга. И в три пары глаз пристально смотрим на него. Хирурга это нисколько не смущает – он держится равнодушно, разглядывая нас в ответ с легкой брезгливостью. Стол традиционно заставлен банками, колбами и ретортами. В углу, внутри вытяжного шкафа, дымит какой-то прибор, монотонно помаргивает огоньками: два раза зеленым, один раз красным. В паузах разговора слышно, как сверху нудно гудят лампы дневного света.
– Я прежде всего не обязан тебе ничего ни отрицать, ни утверждать, – говорит Хирург с мерзкой улыбкой. – Так что, ребята, разговор этот лишен смысла.
– Отдай амулет, мужик! – просит Чекист.
Хирург отвечает коротко и грубо. Чапай придерживает рукой друга, начавшего было подниматься. А меня это нисколько не злит. Почему-то я совершенно спокоен за исход разговора. Вот черт его знает – почему, но уверен: сейчас Хирург немного поломается и отдаст кристалл. Я даже знаю, где он его хранит – вот в том сейфе, на нижней полке. Непонятная такая уверенность, иррациональная, и я проверяю свои ощущения, сообщая о местоположении амулета Хирургу. Он на секунду меняется в лице. Ну вот, значит, я прав.
