разведывательными модулями, которыми была нашпигована любая пограничная система.
Сразу стало видно, что шаранцы, успевшие развернуть весь свой москитный флот, тремя огромными облаками атакуют арьергард отступающих сил флота.
Их сравнительно мелкие штурмовики горели сотнями, но при такой численности это не имело никакого значения. Более полумиллиона штурмовиков, поддержанные огнём полутора тысяч кораблей среднего класса, создавали такую плотность огня, что арьергард таял на глазах.
Наконец в бой вступили орбитальные крепости, отсекая лучами пушек преследование, и убыль врагов резко усилилась.
Люди уже давно бы отвернули, но внутри торпедообразных штурмовиков находился довольно примитивный машинный разум, который исполнял приказ до момента полного разрушения.
Флота заслона хватило на целых четыре часа, и каждый корабль погиб, прихватывая с собой целую орду противников. Дольше всего продержались орбитальные крепости, но против такого количества целей пушки крупного калибра были бессильны, и через пять часов к поверхности Венты стали прорываться первые корабли, которые пока вполне успешно сбивали расчёты планетарной противокосмической обороны.
Планета-форпост была неплохо укреплена и имела от двойного до тройного запаса зенитных ракет прямо на позициях, а стационарные излучатели запитаны прямо от подземных реакторов.
Гарт уже поверил, что флот успеет, когда поверхность экрана вспыхнула белым светом и сразу же почернела, словно выгорели разом все панели.
– Что там, ну?!!
– Судя по результатам сканирования, шаранцы просто уничтожили Венту планетарным зарядом.
– Так значит. – Гарт встал с кресла и, подойдя к окну, долго стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу, и даже Сатта не рискнула подойти, полагая, что в такой ситуации ему лучше побыть одному.
Минут через тридцать он поправил берет и, бросив на себя взгляд в ростовое зеркало, быстрым шагом пошёл на крышу, где был припаркован дежурный флаер службы охраны.
Пилот не успел ни слова сказать, как был вытащен из кабины, и лёгкая скоростная машина, развернувшись над дворцом сардских королей, взмыла вверх и пропала из виду.
Храм Белого Дракона, как и весь комплекс, построенный из горного хрусталя, сверкал в лучах местного светила, переливаясь всеми цветами радуги. Бросив машину на нижней площадке, Гарт начал неторопливо подниматься по ступеням наверх, туда, где стояла арка входа в Верхний Храм и находилась площадка для медитации.
Людей в храме в этот час было совсем немного, так как в основном прихожане стремились попасть к Белому Дракону рано утром или под вечер, когда Аамрит расцвечивал скалы и здания комплекса в алый цвет, и желающих прикоснуться к мудрости Отца Дракона не опаляло жёсткое горное солнце.
О том, что произошло в далёкой планетной системе, ещё никто не знал, и Гарт сильно удивился, когда увидел перед площадкой самого та-эрдано настоятеля храма Белого Дракона. Мужчина преклонных лет, с седыми длинными волосами, забранными в ритуальную косицу, и одетый в белоснежные одежды, раздуваемые ветром, словно огромные крылья, стоял, ожидая, пока Гарт преодолеет последние ступени.
– Та-эрдано. – Гарт вежливо преклонил колено и почувствовал, как на стриженый затылок опустилась тяжёлая мозолистая ладонь настоятеля.
– Встань, Сын Дракона. Что желаешь ты, придя в дом отца своего?
– Прикоснуться к мудрости Отца Дракона, та-эрдано.
– И только? – Глаза настоятеля неожиданно блеснули насмешкой.
– Укрепить дух свой. Потому что задумал я хаттар.
– Хаттар. Как давно это было. – Настоятель покачал головой. – Иди, Сын Дракона, прикоснись к ветру и воле предков, и пусть честь Сарда не даст тебе принять неправильное решение.
Прямо перед храмом Гарт разделся, сняв китель, берет и обувь, оставшись только в форменных штанах.
Ещё триста восемнадцать отполированных, словно зеркало, ступеней, и Гарт опустился на гладкий хрусталь площадки для медитации, и уже через минуту растворился в пении ветра и сверкании Аамрита.
Где-то через час он плавно вышел из медитации и, поклонившись на прощание, спустился со скалы.
А внизу уже некуда было ступить, от огромной толпы, затопившей обширный храмовый двор, и даже лестницу, ведущую наверх. Здесь были и мужчины и женщины, и даже дети, которых взрослые взяли на руки или посадили на плечи, чтобы им было лучше
