Некоторые тела на полу нашпигованы стрелами. Арбалетными? Откуда? С широких карнизов, скрытых за полотнищами флагов.
Я снова поднимаю руки? Зачем?
Люди застывают, словно мухи в меду.
Замирает мир на кончике иглы.
Так что мне надо сделать?
Да…
Встряхнув ладонями, сдернула с пальца перстень с родовой печатью и закричала, срывая голос в хрип:
— Отрекаюсь! От крови и рода творящих обман!
Я швырнула кольцо прочь, и оно кануло во Тьму.
Мир снова закружился в бешеном танце, размазываясь в цветные полосы. Только и успела заметить, как на лице требовавшего венец человека сменяются друг за другом маски превосходства, удивления, ярости и безумной злобы.
Порыв ледяного ветра рассыпался веером серо-стальных искр. Плиты пола застлал густой туман, он выбрасывал вверх чадные черно-желтые щупальца, опутывая еще живых людей.
Вспышка, темнота.
Торжествующий вопль, грохот падающих камней, блеск стали, вихрящейся в причиняющем боль глазам остром узоре.
Мы куда-то пятились, хранитель отражал удары, и казалось, вот-вот что-то изменится…
Вырвемся?
Но под скользкими от крови пальцами поехала, куда-то проваливаясь, стена. В шею кольнуло болью; расцвечивая мир фееричными цветами, вспыхнули огненные круги. Меня мотнуло в сторону, отбрасывая на пол, протащило по плитам, сверху складками легли обрывки огромного гобелена. Придавило, словно плитой.
Сознание плывет.
Я вижу, как Лейр, развернувшись, отражает чей-то удар и оседает от подлого удара в спину. От последнего своего солдата, а тот падает, поймав в лицо короткий белый болт…
И снова…
Темнота, тишина…
Тишина…
На этот раз звонкая и какая-то объемная, полная звуков, гуляющих от стены до стены.
Подземелья?
Сознание медленно всплывало из глубин. И снова холод, боль и отрешенное спокойное ожидание.
Опять на алтаре?
Нет, у стены. Онемевшие руки вздернуты над головой, запястья закованы в холодные браслеты. Обрывки платья едва прикрывают тело, спину холодят шершавые камни, вывернутые плечи тупо ноют от веса тела, а ноги едва касаются пола кончиками пальцев.
Что-то позвякивает в отдалении, вода мерной капелью падает вниз, пахнет сыростью, железом и подгнившим деревом. Шуршание ткани, совсем рядом. Теплое дыхание касается кожи, обдавая запахом вина и гари.
Шаги, затихающие в отдалении, тихий стук железа о камень.
Человек?
Отошел…
И я медленно приоткрыла глаза. Осторожно выдохнула, осматриваясь сквозь слипшиеся ресницы.
Стены из серого камня, гладкий пол, блестящий в свете двух чадных светильников; неглубокую выемку, где я висела, буквально пришпиленная железными оковами, перегораживала частая решетка. И напротив, шагах в пяти-шести, был еще один огороженный проем, в котором я разглядела в свете огней, колеблющихся на ледяном сквозняке, второго пленника, точно так же распятого у стены.
Чуть в стороне каменные своды расходились, создавая ощущение, что там — большой зал. Не поворачивая головы, можно было заметить ритуальный камень, по краям которого плясали сине-зеленые огни. Человек в свободном черном одеянии, судя по теням, ходил вокруг него, шелестя подолом по плитам пола. Остановился, обернулся, поведя рукой, отчего светильники вспыхнули ярче, заливая закуток ярко-оранжевым сиянием. Боль резанула по глазам, слеза скатилась по щеке. Я сморгнула, вглядываясь в человека напротив.
