Мелодия неторопливо вела меня по дороге, мимо проплывали деревья, кусты, потом, когда солнце начало припекать макушку, лесные прелые и влажные ароматы сменил суховатый травяной запах некошеных полей. Откуда-то потянуло дымком. Можжевельник, ольха, малина, мята, бузина… В придорожном трактире работала коптильня.
В благостный ритм рождающейся песни ворвался неровный топот. Босые ноги часто-часто шлепали по пыли, следом тяжело грохотали подкованные ботинки, неслись раздраженные хриплые вопли. Прокуренный голос обещал тяжело дышащему беглецу все муки ада, если…
Подавшись в сторону, я нагнулась и легко подхватила за шиворот сипящего мальчишку. Перекинула через седло, придерживая брыкающиеся ноги, провела по спине, пересчитывая ребра под грубой домотканой рубахой, кончики пальцев кольнуло, едва я коснулась тонкой цепочки на шее.
— Дурачок, — шепнула на ухо затихшему ребенку и выпрямилась, вытягивая вперед руку: — Приветствую.
— Эх-кха, — выдал мне прокуренным голосом преследователь, замирая в паре шагов от морды лошади.
Глубоко вдохнув, я ощутила запах пота.
— Что в столь погожий день подвигло вас на недостойную такого внушительного человека торопливость?
— Эт, пар-ршивец!
Мальчишка у меня на коленях дернулся, пытаясь выскользнуть.
— Да? — чуть склонив голову, уставилась я в пространство.
— Паршивец мой, батрачонок! Опрокинул кувшин змеиного клея на гостя!
— Не на моего ученика, надеюсь? — Тишина. Я улыбнулась. — Солья, бард.
— Ниран, Вер Ниран.
— Очень приятно, айе Ниран. Так вам помочь доставить беглеца?
— Да-да, был бы очень благодарен, айе Солья.
— Так пойдемте. — Придержав рвущегося прочь мальчишку, я поторопила лошадку. — Самое время перекусить.
Первым, кто встретил нас у ворот трактира, был Артир.
Едва слышно напевая старинную балладу, он неспешно правил о ремень дорожный кинжал, прислонившись к столбу. Шуршание и вжиканье почти заглушало чье-то сопение.
— Вот видишь, все в порядке с твоим братом, никто его в канаве не утопил.
В ответ на резонное замечание сопение стало только громче и печальнее.
Вздохнув, я спустила вниз закаменевшего мальчишку, спешилась и, перехватив посох, шагнула в ворота. Концом привычно нащупала створки и не промазала. Скинула поводья подскочившему конюху.
Так. Шагаем. Ровный утоптанный двор, короткий тычок Тиру и его молчаливому собеседнику, три ступени. Обойти лужу из медленно разъедающего доски клея. Дверь.
Ученик шел следом, замыкал короткую процессию хозяин, волочащий своих поденщиков.
Обслуживали нас под свист розги, доносящийся с кухни, что не лишило аппетита никого из гостей. Наказания батраки получали регулярно, и если переживать о каждом отстеганном работнике, можно с голоду умереть. К тому же это будет их последняя порка.
Я занялась копченой дичью, привычно вычленяя среди разговоров интересное и важное. Новости, сплетни и слухи порой оказывались более полезными, чем все тайные документы…
Купцы слева обсуждали растущие цены на ткани. Я мысленно усмехнулась. Здешний лен все больше хиреет без благословения темного, потому и дорожает товар.
Двое в углу спешили на турнир, собираясь не участвовать, а поправить денежные дела путем банального грабежа, у входа сидел, потягивая теплый взвар, Редвин, старательно оттирая от подметки остатки змеиного клея. Вот на кого эта гадость попала. Хм…
Коснувшись руки Тира, старательно обгрызающего кость, я спросила:
— Метку на детях заметил?
— Угум-с. — Ученик шумно сглотнул. — Это новенькие, из Исоры.
— Скажи Реду, пусть выкупает мальчишек.
Мимо плавно прошествовала разносчица, позвякивая бокалами, расставленными на подносе, и обдавая нас ароматом мяты и лугового василька.
