Приехав в город около полудня, я остановился у кафе на окраине, где сидели цветные, и вошел внутрь. Крупная черная женщина, с приятным запахом и красивым лицом и телом сделала мне гамбургер, а потом села и стала флиртовать со мной, пока я его ел. Это нормально. Я люблю женщин и люблю, когда они флиртуют. Когда они перестанут это делать, я просто лягу и умру.
Я спросил ее, знает ли она, где находится отель «Чемпион». Разумеется, у меня был номер дома, но мне нужно было знать более точное направление.
– Разумеется, сладкий. Я знаю, где он. Но тебе лучше там не останавливаться. Это в глубине цветного квартала, не в самой лучшей его части. Там плевать, что ты сам коричневый, как орех. Тамошние ребята порежут тебя, сольют твою кровь в бумажный стаканчик, смешают с виски и выпьют. А ты слишком хорош, чтобы тебя разрезали на куски и все такое. В другом районе есть гораздо лучшие места, где можно остановиться.
Я выслушал названия нескольких отелей, будто и правда заселюсь куда-то еще, но все равно взял адрес «Чемпиона», расплатился, оставив ей хорошие чаевые, и вышел.
Часть города, где располагался «Чемпион», действительно оказалась такой мерзкой, как и сказала официантка. Люди торчали на улице по углам, повсюду был мусор. Это место не вызывало никакой гордости.
Я нашел отель и припарковался перед ним. Пара парней на улице разглядывали мою машину. Один тощий, другой толстый. В хороших шляпах и туфлях, будто у них была работа. Но если бы это было так, они не стояли бы на улице посреди дня, пялясь на мой «шеви».
Я вытащил пистолет из бардачка и засунул сзади за пояс. Так пальто как раз его прикрывало.
Я вышел из машины и посмотрел на отель. Он выглядел неплохо. Особенно если ты на один глаз слепой, а другой тоже ничего не видит.
Никакого швейцара не было, а дверь висела на петлях. Внутри я увидел пыльную лестницу слева и исцарапанную дверь справа.
Передо мной стоял стол. К нему было прикреплено стекло, которое доходило до самого потолка. Ниже, у стойки в стекле, имелось небольшое отверстие с деревянной затычкой. На стекле были пятна от мух, а человек за стеклом на высоком стуле сидел, как лягушка на листе водной лилии. Он был жирный и цветной, а в волосах у него остались кусочки синей одеяльной шерсти. Это было не украшение. Просто он был противным сукиным сыном.
Когда он убрал деревянную затычку, я почувствовал его вонь. Запах подмышек, несвежего белья и гниющих зубов. Где-то в воздухе витали запахи давно приготовленной пищи, вареных поросячьих ножек и хвостов, которые, может, были и неплохие, когда свинья их лишилась, но теперь от них остался только тошнотворный запах. А еще здесь воняло кошачьей мочой.
Я сказал:
– Эй, приятель, я кое-кого ищу.
– Если тебе нужна баба, то приводи ее с собой, – ответил мужчина. – Но я могу дать тебе пару номерков. Разумеется, я не гарантирую, что они ничем не болеют и не сидят на наркоте.
– Не-а. Я ищу человека, который здесь останавливался. Его зовут Тути Джонсон.
– Не знаю никакого Тути Джонсона.
Все, как и говорила Алма Мэй.
– Ладно. А этого парня ты знаешь?
Я вытащил фотографию и прислонил ее к стеклу.
– Возможно, он и похож на кого-нибудь, кто снимал здесь комнату. Мы здесь никого не регистрируем и не особо записываем имена.
– Неужели? В таком шикарном месте, как это?
– Я сказал, что он, возможно, напоминает мне кого-то, – повторил мужчина. – Но не сказал, что точно его видел.
– Набиваешь себе цену?
– Это не совсем то слово, – уклончиво ответил он.
Я вздохнул, убрал фото обратно в карман, достал свой кошелек и вытащил оттуда пятидолларовую купюру.
Мужчина-лягушка считал себя каким-то высококлассным полицейским.
– Всего-то? Пять долларов за такую важную информацию?
Я нарочито медленно и осторожно засунул пятерку обратно в кошелек.
– Тогда ты совсем ничего не получишь, – сообщил я.
Он откинулся на своей табуретке, сцепил свои короткие пальцы и положил на свое круглое пузо.
