вы находились в Натале при генерале Буллере?
Аристократическая физиономия будущего первого лорда Британского Адмиралтейства изобразила явное недоумение:
– Но… как?..
– Уильям Леонард Спенсер Черчилль – надеюсь, вы понимаете, кто здесь задает вопросы? – не преминул я поставить бритта на место. С некоторым удовольствием. Ох, как же хочется дать ему леща… Но это уже будет скотством.
– Стечение обстоятельств, – нехотя ответил будущий премьер-министр Великобритании. – Я неделю назад и сам не думал. Глупое пари…
– Ну и хорошо. Ненадолго прервемся; прошу меня извинить, но служба зовет. И вынужден вас предупредить… если вы хотя бы даже задумаетесь об очередном побеге, то Уинстона Черчилля без раздумий повесят. Капрал Ла Марш – поместите этого джентльмена отдельно от остальных, под усиленную стражу.
Мне и в самом деле было не до него – того и гляди, бритты попытаются взять матч-реванш, вон уже из боевого охранения докладывают, что наблюдают некие телодвижения отдельных британских разъездов. И пленные эти… черт бы их побрал. Раненых до черта. Ну не бросать же их? Бросать… А почему бы и нет? Не так много у буров медикаментов, чтобы тратить на кого попало. Первую помощь оказали – и хватит. Пусть их свои лечат. Значит, решено…
– Симон, а ну сгоняй к Дейку и передай, что я приглашаю его к себе. Только живо, времени у нас совсем немного.
Бурский коммандант мою идею воспринял благожелательно. Ну и ладненько. А вообще я с этим уже пожилым мужичком, внешностью напоминающим почтальона Печкина, довольно хорошо сработался. Роберт Дейк изначально самоустранился от общего командования, ограничился своими бурами, среди которых пользовался непререкаемым авторитетом, и беспрекословно выполнял мои указания. А после вот этой виктории я приметил в его взгляде некоторое уважение, скажу даже больше – восхищение, которого раньше не было.
Пленные британские офицеры сидели в кучке, поглядывая на своих конвоиров с тоской. И со страхом. Хотя и не все…
– Встать.
Бритты нехотя поднялись и выстроились в кривую шеренгу.
– Я капитан Игл. Кто из вас считает себя джентльменом, поднимите правую руку.
В своих ожиданиях я не обманулся: офицеры, особенно не раздумывая, единогласно объявили себя оными. Англы, ядрена вошь. Ну что же…
– Я отпускаю ваших раненых. Скажу больше, я готов освободить десять офицеров и полсотни солдат для сопровождения пострадавших. Но с одним условием: офицеры дадут слово джентльмена, что не будут больше воевать с бурами. В таком случае вам вернут личное оружие и обеспечат транспортом. У вас пять минут. Решайте… – Мои последние слова сопроводила вспышка магния: фотограф исправно зафиксировал картинку для истории. Надо сказать, мистер Дулитл знает свое дело на славу – уже истратил почти все свои запасы фотопластинок. Ну что же, побалуем читателей европейских газет свеженькой фотохроникой боевых действий. Нет, все же эпические фотографии получатся! Буры отпускают британских офицеров и раненых под честное слово… Публика прослезится от умиления.
Желающих дать слово нашлось всего трое. Ну что же, я понимаю офицеров. Нарушить обещание – это значит покрыть себя позором среди своих; не нарушишь – можешь автоматически под суд загреметь за презрение воинского долга. Впрочем, мне все равно. Главное, я отделался от раненых.
– Шнитке, Ла Марш! Уходим… обоз в центр колонны. Живо, живо… – скомандовал я и чуть не упал – неожиданно стало дурно, отчаянно затошнило, в глазах поплыл кровавый туман. – Что за?..
– Это тебя, Ляксандрыч… – Степа мгновенно подхватил меня и помог присесть на валун. – Глушануло?
– А черт его знает… – Я отхлебнул воды из флаги, а остаток вылил себе на голову. – Вроде получше уже.
– Отлежаться бы тебе надо… – покачал головой парень.
– Потом… – Я подождал, пока пройдет головокружение, и встал. – Все потом.
Ну а как? Промедление сейчас смерти подобно. Некогда разлеживаться. Первый этап операции мы выполнили, в самую пору приступать ко второму. Эх… знать бы еще, как там дела у Де Вета разворачиваются…
Глава 24
– …совсем чумной у нас гауптман. – Молодой вихрастый волонтер шумно отхлебнул из кружки и повторил: – Совсем чумной. Когда рвануло, я подумал – все, конец Железному Дрыну…
