– Догоним, – уверенно подтвердил чёрный конь, когда перепуганный Метью дунул по склону вниз, к пастбищу, где был выгул наших лошадей. – Только за меч не хватайся. Хочешь, когда догоним, я сам его тяпну в воспитательных целях?
Мяу!
– Не понял? – дернулся Центурион.
Я сквозь зубы проклял всё на свете. Похоже, сегодня моя нежно любимая дочь решила добить меня эсэмэсками.
«Па а можно я Десика в кино возьму? Он обещал не драть кресла в зале».
«Можно», – набрал я в ответ, но мой телефон пояснил, что абонент вне зоны действия сети.
Значит, я в средневековом параллельном мире в зоне доступа, а она у нас дома нет?! Как иногда хочется убить всех этих сотовых операторов, кто бы знал. С другой стороны, это на минуточку перекрыло естественное отцовское желание прибить нахального ухажёра моей милой малышки.
Тем более что резво выздоровевший паж быстро исчез из вида. Шустрый парень, инстинкт самосохранения, конечно, присутствует, но романтизм его погубит. Однако раз уж он сам просил его взять в этот поход, то пусть на своей шкуре узнает, чем пахнет горький хлеб наёмника в Закордонье – потом, кровью и гарью драконьего пламени…
– Поговори с ним потом, один на один, – попросил я, наклонившись к правому уху Центуриона. – Так, по-товарищески, без наездов. Но чтоб он понял…
– Хорошо, Ставр, – кивнул чёрный конь. – Когда надо, я умею быть чрезвычайно убедительным. Четыре подковы по зубам – это, знаешь ли, вполне себе весомый аргумент.
– Хельга запретила его бить, – с тоской признался я.
– О-о… тогда извини, мы с твоей дочкой в разных весовых категориях. Она же с меня потом три шкуры спустит.
– Вот поэтому и прошу: просто поговори.
– Тогда я ещё Ребекку к этому делу припрягу. Возможно, она, как девочка, найдёт нужные струны в душе этого юноши.
– Согласен, – подтвердил я, толкая Центуриона каблуками.
Мой конь пошёл мягкой рысью вниз по каменной дороге к выпасу. Скоро осень окончательно вступит в свои права. Трава быстро желтеет, солнце садится за Грани всё раньше и раньше. До первого снега наши лошади стараются собрать с горных пастбищ каждую травинку. Зимой мы кормим их сеном и зерном, но это не замена свежему разнотравью. Тем более что зима в наших краях долгая…
– А вот сейчас не понял, – тормознулся Центурион, недоуменно вытаращив глаза.
Из-за поворота нам навстречу процокала эффектная Ребекка, на спине которой гордо восседал мой паж. Насупленный северный бог мрачно топал сзади.
– Я ни в чём не виноват, лорд Белхорст! – первым заорал Метью, видя, как в моей руке появилась плеть. – Сэр Эд сам приказал мне сесть в седло. Я был против! Я могу спешиться и просто бежать рядом, держась за ваше стремя!
– Куда он побежит, у него с ноги только-только гипс сняли. – Дядя Эдик раздражённо взъерошил свои кудри. – Конь Седрика отказался везти какого-то пажа, и хрен его заставишь! У них там тоже своя лошадиная иерархия.
– Таки да, – блеснула ровными зубками дочь андалузских степей. – Я рождена возить богов, лордов, воинов, ну ещё, конечно, милую Хельгу, но шоб вот такую несуразность?! Он мне всю спину отобьёт своей костлявой… как её по-латыни, не помню, не важно, и тьфу на неё, вы всё поняли! Вы не представляете, шо сэру Эду пришлось мне пообещать, шоб я стала на всё согласная…
– Что? – разом напряглись мы с Центурионом, но каждый в меру своих испорченных фантазий.
– Ой, я таки сболтнула лишнее? – невинно хлопая ресницами, Ребекка обернулась к покрасневшему богу. Тот протестующе замахал руками, старательно делая вид, что ничего такого не обещал, но кто бы ему поверил…
– Чего вы?! – наконец сдался он, опуская взгляд. – Моя длинногривая крошка всего лишь хотела узнать побольше о том мире, где я столь часто пропадаю.
– Ты не… – обомлел я, живо представив лошадь у себя в спальне.
– Да ничего особенного, она только посмотрит одним глазком, и сразу назад!
Я молча рухнул лицом в гриву чёрного коня, закусив её зубами, чтобы не разораться матом.
– Боги держат слово, – обидчиво напомнил Эд.
– Вернёмся к этой теме позже, – компромиссно предложила Ребекка, заглушая мой нарастающий рык. – И таки если ещё вернёмся, а оно же не факт, верно?
Девочка спасла положение. Я дал себе мысленную установку зашить дяде Эдику рот в ближайшей же поликлинике на правах пластической операции. Он псих, он всё подпишет, потом не прикопаются…
