Привстал.
И размахнувшись, опустил клинок на шею.
– Твою ж… крепкий… – Клинок вошел до половины, и пришлось бить снова, что автоматчика не обрадовало. Больше он ничего не говорил, но высвободил клинок, размахнулся и ударил снова.
И снова.
И бил, пока голова не покатилась к столу.
– Вот так…
Клинок автоматчик вытер о розовое платье мертвой блондинки. А потом подхватил голову и махнул рукой:
– Уходим. Догги скоро явятся…
Уходили они и вправду узким коридором.
И уже там, снаружи, Тельма с немалым облегчением отпустила размытые тени. Они просто шагнули в дождь, чтобы исчезнуть.
А дождь.
Дождь – это хорошо… и даже замечательно… она вытянула руки, радуясь возвращению. И холодная вода больше не доставляла неудобств.
Затекает в рукава?
И плащ остался в баре? Пускай… главное, смыть этот запах… в душ бы, но что-то подсказывало, что в ближайшие часы душ Тельме не грозит.
Мэйнфорд стоял.
Курил.
Курил он на редкость вонючие сигары, но сейчас Тельма радовалась и этой вони, и даже подумала, что если попросить одну, он не откажет. Поделится. Нет, она сама не курит, но иногда вот. Лучше сигары, чем духи.
– Вы как? – первым заговорил Мэйнфорд. Он стоял, прислонившись к стене, которая выглядела не настолько чистой, чтобы к ней и вправду стоило прислоняться.
– Жить буду.
Собственный голос был сиплым.
Помолчал.
Покосился. Вздохнул:
– Блевать хочешь?
– Спасибо. Воздержусь…
– Смотри… если вдруг, то отвернуться могу…
Какая внезапная щепетильность. Почти умиляет. И Тельма, тряхнув головой, оборвала эту ненужную нить ненужной же заботы.
– Записали? – спросила она.
– Записал. – Он выпустил кольцо дыма. – С лицами…
– Рассеиватели.
– Ясно.
А пепел, отломив, бросил в лужу.
– У тебя неплохо вышло…
Мило. Почти комплимент. И Тельма кивнула: неплохо, так неплохо… ему видней. Она молчала. И он молчал. Курил. И стоило бы вернуться, но сама мысль, что снова придется спускаться в подвал, вызывала тошноту. Но и плащ бросать… другого у Тельмы нет. И при нынешней ее зарплате не скоро появится. Стоит поискать подработку. Те же цверги намекали… один-два заказа…
Хотя бы для того, чтобы одежду приличную прикупить.
Но об одежде не думалось, вообще ни о чем, кроме… певички, почти разрезанной пополам… и той девочке с алмазами… их ведь не тронули, хотя ожерелье стоило тысяч двадцать… по нынешним временам и того больше.
И бумажник у квартерона был солидный.
Касса опять же.
– Кто это был? – Молчать и дальше стало невыносимо.
…если попросить Мэйнфорда, он спустится за плащом. Но лучше уж самой, рискуя вляпаться в остаточное воспоминание.
