А девчонка приказала нагреть ей воды и устроить ванну, хотя раньше таким на ночь не грешила. Перебирает ночные сорочки и выбирает лучшую. А еще ее звал отец и потом она вышла вся довольная, а ее сестра, наоборот, зеленеет от злости.
Откуда новости?
Так с кухни, девки просто ум теряют, когда им даешь что-то пушистое погладить, у них от мозга только сюсюканье и остается, спрашивай – не хочу! Я тут же простила Шарку все его выходки. Оказывается, он не хвост распускал, а в разведке был?
Это другое, это я могу понять. И даже предоставить в его распоряжение свою чистенькую беленькую шерстку, пусть лапают, потерплю ради такого случая.
– Значит, Эмила, – протянул Колин. – Ну-ну…
– Завтра мы еще уехать не сможем?
– Послезавтра.
– Это хорошо, лорд.
– Шарк, а что с нашим пленником?
– А что с ним? Каренат хоть и трусоват, и хапуга, но не дурак. Скорее всего, он его придержит до последнего. Он же понимает, что ваш отчим ничего не даст за Крашри, наоборот, пошлет убийц – и как знать к кому.
– Если он промахнется со своими девочками?
– Обида окажется сильнее разума? Вряд ли…
– А если…
– Неважно. Я попросил Карената, у нас есть показания Крашри, записанные в присутствии лорда. Это почти то же, что и он сам. Если вы победите, их хватит, если проиграете – будь их хоть в три раза больше, все равно нам уже ничего не поможет.
– Верно…
Колин вздохнул, откинул назад волосы…
– Ладно. Оставь меня, хорошо? Хочу побыть один.
Шарк оставил меня на одеяле и ушел. Хлопнула дверь.
Колин смотрел в окно и молчал, только рука перебирала мою шерстку. Я тоже молчала. В комнате сгущались сумерки.
Нам было спокойно…
Колин
Вечер прошел спокойно, а вот ночь…
Иногда мне казалось, что я атакован ордой крыс размером с барана. В потайных ходах что-то царапалось, скреблось, скрежетало, но прочно заблокированные входы не поддавались, а шум поднимать было нельзя. Как бы то ни было, я проснулся – и прислушивался часа два, пока все не утихло. Интересно, хватит им одной неудачи – или надо несколько?
Я не против, обеспечим.
Уже под утро мне удалось уснуть, рядом сопела зайка, плотно прижавшаяся к моему боку, принося уют и тепло. М-да, если у меня остался только один друг – и это заяц, значит, что-то не так или с друзьями, или со мной.
Но что мне еще остается?
Зая
Утром нас опять ждал визит двух девушек. Я по-прежнему их путала, но сейчас различия были видны невооруженным глазом.
Одна просто скисла, как молоко на солнце, вторая явно злорадствовала и вертела перед Колином грудью в платье с таким низким вырезом, что мне даже стало любопытно. Не вывалится?
А то тряхнет еще посильнее – и предъявит всем на обозрение.
А будет это считаться обесчещиванием, если она сама выпадет в присутствии свидетелей – или Колину надо тут же закрыть глаза и сказать, что он ничем не оскорбил скромность благородной девицы?
Странные у людей обычаи.
Зачем закрывать почти все тело и оставлять на виду молочные железы? Мы так никогда не делаем, все и так друг друга не раз обнаженными видели: и в бане, и в полнолуние, и купаемся все вместе – чего стесняться?
Наше тело нам от Леса подарено, что в нем может быть плохого или стыдного?
Странные существа люди.
Колин чуть пунцовел ушами, но не отворачивался. А зачем, если все показывают? Вторая тоже была в платье с низким вырезом, но так не крутилась. Забавные существа – люди.
