Но без тебя я не уйду!
Я не уйду одна! Услышь меня, любимый!!!
И словно отклик издали.
– Иннис?!
Девушка бросается на голос, рвется сквозь туман с такой силой, что серые струи расступаются в стороны. А сердце уже почти затухло, уже почти замерло…
И когда на ее запястье смыкаются сильные пальцы, она может выдохнуть только одно слово.
– Любимый!
– Инни, родная моя…
Этот голос она узнает из тысячи других. И эти глаза. Сейчас это не полудемон, нет. Человек.
Так что же было раньше?
И на грани озарения Иннис понимает – Алекс всю жизнь был наполовину демоном, наполовину человеком. Это рвало его на части. И полудемоническая часть возвращаться не хотела. А вот человеческая…
– Домой!!!
И с последним ударом затухающего сердца серая мгла сменяется черным вихрем. Но даже это – лучше холодной липкой бездны, в которой Иннис чудится вой разочарования.
Грань не хотела отпускать свою добычу.
Иннис открывает глаза.
Над ней потолок. Спина ноет – полежи-ка на алтаре, еще не то и не так заболит.
Но самое главное…
Ее рука по-прежнему крепко связана с рукой мужа – и та живая, теплая, чуть подрагивающая… девушка медленно поворачивает голову.
– Алекс?
– Инни…
Голубые глаза глядят с такой любовью…
– Родная моя…
Поцелуй вышел долгим и крепким, невзирая на клыки. И может, и перешел бы во что-то иное, но…
– Марта?!
Лента разлезается под когтями полудемона, а супруги скатываются с алтаря на пол.
Марта лежит там же, где и стояла.
В груди торчит ритуальный кинжал, лицо спокойное и умиротворенное.
Она знала, на что идет. И знала, что ее сын жив. Остальное было уже неважно.
Алекс опускается на колени рядом с телом, касается кинжала.
– Мама… мамочка…
И Иннис окончательно уверяется – она вытащила того, кого надо. Она опускается рядом с ним, вытирает слезинку.
Марта, почему ты не сказала?
Голос слышится, словно в ответ на ее слова.
То, что было после удара, я помню плохо.
Помню серое марево, в котором блуждал, не видя ни начала, ни конца.
Помню голос Иннис, на который пошел, продолжая на что-то надеяться.
И помню, как Иннис вцепилась в меня.
А потом – алтарь. И тело Марты.
Моей нянюшки.
Что уж там – моей второй матери…
В груди что-то жжет и давит так, что нет ни сил, ни возможности дышать.
Больно, тошно, тоскливо…
– Мама, мамочка…
