геройства. И какие геройства!
Но все равно в сознании главы тайной службы четко отложилась краткая характеристика парня: обманщик, авантюрист, везунчик и герой.
За обман – следовало наказать Борея (он же справный барон Цезарь Резкий, он же – рыцарь-механик Михаил Македонский, он же – старец из Заозерья Чи… и прочая…). Строго наказать, по максимуму. Чтобы иным аферистам неповадно было. И не только Борея наказать (или кто он там на самом деле?), а всех его родственников в казематы упечь вместе с друзьями и подругами. Потом конфисковать имение со всем производством. А то прикидываются, понимаешь ли, разными баронами, наставниками царского рода, зуавами, князьями и прочими. Такое никому не позволительно.
Не говоря уже о многочисленных нарушениях уставов, законов и положений империи Моррейди, нарушаемых сплошь и рядом. Уж законники все просмотрели, на каждый поступок наказание нашли.
Только и мешало свершиться правосудию три момента: отсутствие Борея, его двойное возложение рук на Лобный Камень да тот факт, что подавляющее количество его поступков квалифицируются как подвиги.
«Я и не собираюсь его прятать в тюрьму! – оправдывалась сама перед собой императрица. – Да и хранители Кургана не допустят подобного наказания своего потенциального коллеги. Наоборот, награжу, как полагается. А вот попугать, прижать фактами – надо обязательно. Необходимо иметь нечто, чем я смогу держать парня и всю его родню в ежовых рукавицах. Чтобы они были зависимы от меня и вели себя, как полагается во всех без исключения случаях! Иначе они вообще всякий страх передо мной потеряют… И так ведут себя со мной, словно я их подружка с грудного возраста… И Дью умиляется этой Натальей, словно не первый раз видит! Ну с ним-то все понятно: что мужикам надо, кроме как вкусно пожрать? Хм!.. А конфеты – и впрямь объедение! Если я к ним привыкну, то…»
Она хорошо знала, что такое наркотическая зависимость. И, будучи обладательницей Второго Щита, не боялась даже отравления. Но, пробуя одну конфету за другой, начинала сомневаться в своей стойкости. Пристраститься к таким изыскам – проще простого. Это не леденцы с медовыми карамельками. И не жженый сахар на палочке. Станешь сладкоежкой и попадешь в прямую зависимость от производителя такого уникального товара.
Хорошо, что первый заместитель прервал затянувшееся обжорство своим появлением. Приблизившись к главе тайного ведомства, заявил открытым текстом:
– К сожалению, никто из царства Елусечи так и не прибыл в Рушатрон. Наши корабли тоже вернулись в порт. Причина – перекрывший дорогу шторм в море.
Из чего стало понятно на условном языке: «Никто в имение не прибыл, а меня в башню не пропустили, да и закрыта она оказалась». Вмешательство также помогло завершить затянувшуюся дегустацию сладостей. Оттягивая супруга за локоть, императрица грустно вздыхала:
– Ты слышал, дорогой про Елусечи? Значит, пора нам в резиденцию, негоже запаздывать с обедом.
Тот явно не уловил связи между далеким-предалеким царством и прерванным удовольствием. Но на уговоры поддался. Грустно покосившись на оставшиеся конфеты и пирожные, чинно двинулся к выходу из поместья. Тогда как Ваташа постаралась не отпускать Наталью от себя ни на шаг:
– Приглашаю и вас всех сразу разместиться в наших каретах. Места хватит на всех.
Ей было плевать на придворных, которые не поместятся в вереницу поданных к воротам роскошных экипажей. Пусть идут пешком. Каких-то полчаса ходьбы только на пользу пойдут и аппетит расшевелят.
Но хозяйка имения отказалась сразу и безапелляционно:
– Никак не можем, ваше императорское величество. Мне надо лично проследить за погрузкой сладостей. Да сменить некоторые детали одежды. Тем более что у нас есть две внушительные кареты, которые мы арендовали для сегодняшнего дня. Они уже готовы, и мы тронемся совсем скоро вслед вашему поезду экипажей.
По взгляду и тону Натальи Ивановны не приходилось сомневаться: не поедет с их величествами. Надо будет, в обморок рухнет, но все равно останется и подъедет чуточку позже. Волнуется, к своему мужу приглядываясь, чувствует что-то важное. Наверняка сейчас сразу же помчится в башню.
Да и себя Ваташа вдруг поймала на мысли:
«И я бы с ней сбегала, будь мы совсем близкими подругами и доверяй друг дружке во всем без исключения. Да она бы при таких условиях давно бы мне все что надо нашептала и сама за собой потащила… И я бы сразу узнала, кто там проскользнул незаметно мимо моих наблюдателей. Уж не Борей ли ибн Чингачгук? Нет, нет, его бы сразу опознали. Ладно, придется ждать и мучиться… Эх! Сколько же условностей меня окружает! Даже дружить нельзя с кем хочется. Все – для блага империи!»
